Алексей Подсосов - Новый Гольфстрим

— Включить тучегон Дор-Ньер, — отдал он команду.

И снова голубая птица врезалась в грозовые тучи. Снова начали носиться огненные сполохи, летающие шары и стрелы. Трепетали крепкие тросы, захлебывались и замирали трубчатые пропеллеры, молнии слепили глаза.

В западном секторе, ближе к Дор-Ньеру, происходило что-то неописуемое. Ворвавшийся в район треугольника, циклон столкнулся с восходящими потоками воздуха, извергаемыми пущенным в действие тучегоном, Ураган метался из стороны в сторону. Самолет Горнова, с задраенными наглухо иллюминаторами, сверну с крылья, отдался воле воздушных круговоротов. Горнов старался разобраться во всем, что происходило кругом.

Огромные груды облаков, громоздясь друг на друга, метались по небу. Это значительно задерживало продвижение грозы на запад.

— Тучегонные станции восточного и южного сектора-на полную мощность! — прозвучала команда.

Цель, которую преследовал Горнов — еще с большей силой столкнуть циклон с восходящими воздушными массами — была достигнута. Дождь падал сплошным потоком, гроза не стихала. Тучи, сталкиваясь друг с другом, не уходили из района зоны ливней.

Вера Александровна слушала команду, несущуюся из пылающих огненными сполохами туч, команду, которую не могли заглушить сухой треск и грохот громовых ударов.

Перебегая глазами от окуляра трубы к стрелкам электрометров, к рубильникам, к микрометрическим регуляторам, она быстро выполняла команду. Наэлектризовывание атмосферы нарастало с секунды на секунду.

Конденсационные батареи продолжали посылать биллионы электронов.

Самолет Горнова был защищен изоляторами, но выдержат ли они то колоссальное напряжение, которое было в тучах?

Разность потенциалов между заряженными электричеством облаками может достигать ста миллиардов вольт.

— Включить громоотводы. Электрон… — прозвучал и оборвался голос Горнова.

Это были последние слова, донесшиеся из грозовых туч.

Всюду на всех вершинах гор начали работать громоотводы. С шипением, с треском, разбрасывая снопы ослепительных голубых искр, понеслись вниз огненные нити. Извиваясь беспрерывной волнистой лентой, они связывали собой землю и небо.

Рупор продолжал молчать. A ливень электронов, посылаемых конденсационными станциям, попрежнему продолжал насыщать атмосферу.

— Выключить рубильник, остановить батареи — пронеслось в голове Веры Александровны. Она даже сделала движение рукой, но опять вспомнила приказ: «Точно выполнять команду, никаких своевольных действий».

Рука ее опустилась. Электронные батареи продолжали извергать в воздух миллиарды киловатт энергии. Грозовые тучи мчались на юго-запад. Над Дор-Ньер открылось голубое небо. Солнце лило яркие лучи на бархатно-зеленую тайгу, на омытые дождем каменные кряжи. По каналам неслись потоки воды, низвергаясь в долину шумными водопадами.

Вера Александровна сидела перед щитом управления.

Она видела только цифры измерительных приборов, стрелки. Потоки электронов продолжали нестись в пространство, все больше и больше насыщая воздух электрическими зарядами. Слух Горновой напряженно ждал какого-нибудь звука. Но рупор молчал. Электрометры не давали ей ни секунды, чтобы остановиться на своих мыслях-надо было удерживать напряжение тока, надо следить, регулировать.

Только на один короткий момент Вера Александровна бросила взгляд на черный зев рупора, как бы спрашивая его: что же теперь она должна делать? И снова цифры, стрелки, рубильник, регуляторы.

И вот из рупора прозвучал снова голос:

— Батареи конденсационных станций выключить!

— Калориферы первой, второй и третьей очереди выключить!

Вера Александровна перевела рубильник. Стрелки электрометров остановились на нуле.

Все слабее и слабее доносился от громоотводов шипящий треск разрядов. Воздух быстро освобождался от электричества.

В доме Академии наук в Чинк-Урте было людно.

Праздновали пятилетнюю годовщину пуска Центрального влагопровода.

Близкие друзья Горновых сговорились собраться в том самом кабинете, где родился проект Нового Гольфстрима.

Горнов последнее время почти безвыездно жил с семьей в Чинк-Урте.

Его лаборатория служила местом практики студентов многих атомо-технических институтов, сюда съезжалась молодежь группа за группой.

Природа Чинк-Урта переменилась, за пять лет изменился и дом Академии наук. Крыша и стены, раньше отгораживавшие комнату-сад от раскаленного воздуха и горячих песков пустыни, были убраны. Сад слился с молодым, но уже тенистым парком. С разливом Чинк-Уртского моря дом оказался на небольшом островке.

Из-за вала, который окружал остров, лежавший на двадцать метров ниже уровня озера, не было видно воды, но с вала развертывалась дивная панорама.

Далеко за горизонт уходили голубые озера, с раскиданными среди них островками. За нешироким проливом высилось серое здание лаборатории, попрежнему суровое, окруженное кольцом черных столбов с изображением черепа и с грозными надписями: «Не подходи! Смертельно!»

Отвесные стены и черные столбы как бы поднимались из глубины озера, отражаясь в его светлой воде. И только этот грозный массив, за свинцовыми стенами которого совершались процессы образования койперита — силы, перебрасывающей миллиарды тонн воды с Арктического моря к пустыням, не гармонировал с лазурными озерами, с зеленью островов, с лимонными и апельсиновыми рощами.

За пять лет почти половина когда-то безлюдной каменной пустыни Чинк-Урта была превращена в аккумулятор солнечного тепла-один из самых больших водоемов, питающих Новый Гольфстрим.

В сильный ветер остров закидывало каскадом брызг и пены. А в безветренную погоду слышался только тихий всплеск прилива, неумолчное жужжание электромагнитного кольца, окружавшего серое здание, да издалека доносился глухой рокот насосных станций, поднимающих в Чинк-Уртское море воду из нижних водоразборов.

Вечером друзья Горнова поднялись на земляной вал. Всходила луна. Когда-то эта луна лила свой синий свет на голые холодные камни остывающей за ночь пустыни. Теперь с моря дул ласкающий теплый ветер. Вдали белели паруса яхт студенческого спортивного общества.

Гости с высоты вала молча любовались развернувшейся перед ними панорамой.

Многие из них были строителями Центрального влагопровода, другие были здесь в те дни, когда пять лет тому назад воздушные раскаленные массы прорвались сюда из Гоби и Такла-Макан.

Воспоминания об этих днях еще живы были в памяти. Суховеи угрожали иссушить и сжечь поля пшеницы и пастбища. Их встретили дождями.

Всюду, куда только не устремлялись потоки горячего сухого воздуха, пускались в действие сотни мощных дождевальных машин. Высоко в воздух летели водяные брызги и фонтаны.