Фриц Лейбер - Жемчужины зарубежной фантастики (сборник)

— Да, мама.

Дом пекаря Фенна находился на соседней улице. Грегори и Нэнси шли молча.

Грегори отвел Дэйзи в конюшню, потом вместе с Нэнси вошел через заднюю дверь в дом. В это время дня мистер Фенн отдыхал наверху, а его жена работала в лавке, так что небольшая комнатка пустовала.

Нэнси уселась на стул и спросила:

— В чем дело, Грегори? Зачем вы утащили меня от матери — да еще прямо посреди улицы?

— Нэнси, не сердитесь. Я должен был вас увидеть.

Нэнси недовольно надула губы.

— Вы достаточно часто бываете на ферме, и там у вас нет особого желания меня видеть.

— Чепуха. Я всегда приезжаю именно затем, чтобы повидаться с вами, особенно в последнее время. Кроме того, насколько я знаю, вам ведь больше нравится Берт Некланд?

— Выдумали тоже — Берт Некланд! Почему он должен мне нравиться? Впрочем, даже если и так, это мое дело.

— Это и мое дело, Нэнси. Я люблю вас!

Он вовсе не собирался делать столь скоропалительное заявление, но слова уже были произнесены, и Грегори, преодолев смущение, пересек комнату, опустился у ее ног на колени и взял ее за руки.

— Я думала, вы приезжаете на ферму лишь для того, чтобы встретиться с моим отцом.

— Сначала это было так, Нэнси, но потом…

— Потом вы заинтересовались сельским хозяйством, да? И именно поэтому ездите к нам?

— Да, я, конечно, интересуюсь сельским хозяйством, но сейчас я говорю о вас. Нэнси, милая Нэнси, скажите, что вы хоть немного любите меня. Дайте мне хоть малейшую надежду!

— Вы очень приятный джентльмен, Грегори, и вы мне нравитесь, но…

— Но?

Нэнси потупила взор.

— Ваше положение весьма отличается от моего, и, кроме того, вы… вы ничего не делаете.

Слова девушки поразили Грегори. Из-за вполне естественного юношеского эгоизма он не ожидал услышать от нее слов неодобрения в свой адрес; но в них внезапно прозвучала правда о нем самом — по крайней мере такая, какой она ей казалась.

— Нэнси, я… да, это так, вы думаете, что я сейчас не занимаюсь ничем полезным. Но я много читаю, изучаю, переписываюсь с некоторыми известными людьми. И все это время стараюсь решить, какую карьеру мне избрать. Уверяю вас, я не бездельник — если вы это хотите сказать.

— Нет, я так не думаю. Но Берт говорит, что вы частенько веселитесь в этом… в «Путнике».

— Ах вот как? А какое ему, собственно, дело до того, чем я занимаюсь в свободное время, и почему он сообщает об этом вам? Чертов наглец!

Нэнси встала.

— Раз, кроме ругательств, вам больше нечего сказать, я пойду к матери, если вы не возражаете.

— О Господи, все это чепуха! — Он схватил ее за руку. — Послушайте, милая моя. Я прошу только вашей благосклонности. И позвольте мне сказать несколько слов по поводу фермы, где творятся странные вещи… Мне немного не по себе при мысли о том, что вы ночью находитесь там. Весь этот приплод, все эти поросята — это ненормально!

— Я не вижу ничего ненормального — так же, как и мой отец. Я знаю, как много он работает; он хорошо ухаживает за животными, вот и все. Он лучший фермер в окрестностях Коттерсолла.

— О, конечно! Он прекрасный человек. Но ведь не он же снес восемь яиц в воробьиное гнездо? Не он напустил в пруд головастиков и тритонов столько, что тот теперь напоминает густую похлебку? Нэнси, на вашей ферме в этом году происходит нечто странное, и я бы хотел защитить вас, если смогу.

Искренность его слов, а также, видимо, его близость и то, как страстно он сжимал ее руку, успокоили Нэнси.

— Дорогой мой Грегори, вы совсем не разбираетесь в сельском хозяйстве, несмотря на все ваши книги. Но мне очень приятно, что вы волнуетесь за меня.

— Я всегда буду беспокоиться о вас, Нэнси, прекрасное создание!

— Вы заставляете меня краснеть!

— Краснейте, пожалуйста, тогда вы еще более прекрасны, чем обычно! Грегори обнял ее за талию. Когда она подняла голову, он прижал ее к груди и крепко поцеловал.

Нэнси глубоко вздохнула и вырвалась из его объятий, впрочем, не слишком поспешно.

— О, Грегори! Мне надо идти к маме!

— Еще один поцелуй! Я не могу отпустить вас, пока не получу его.

Получив требуемое, Грегори остановился у двери, весь дрожа от волнения.

— Поскорее приезжайте к нам снова, — прошептала Нэнси на прощание.

— С огромным удовольствием, — выдохнул Грегори.

Но, как оказалось, следующий визит удовольствия ему отнюдь не доставил.

Когда Грегори появился на ферме, посреди двора стояла большая телега, полная визжащих поросят. Возле нее возились фермер и Некланд. Грендон, поеживаясь в легком пальтишке, весело поздоровался с Грегори.

— У меня есть шанс сделать на этих свинках хорошие деньги. Свиноматки не в состоянии их прокормить, а в Норидже молочные поросята в хорошей цене, так что мы с Бертом собираемся отвезти их в Хейхэм и погрузить на поезд.

— Они здорово подросли!

— Да, в день они прибавляют по два фунта с лишним! Берт, давай-ка возьмем сеть и накроем телегу, а то поросята разбегутся — они такие юркие! — Они направились к сараю, шлепая по грязи. Позади Грегори что-то хлюпнуло. Он обернулся.

В грязи между конюшней и телегой появилась цепочка следов. Казалось, они отпечатываются сами по себе, без чьего-либо участия. Ледяная волна пронзительного сверхъестественного страха охватила Грегори, но он не в силах был пошевелиться, он мог лишь наблюдать, как следы приближаются к нему.

Запряженная в телегу лошадь тревожно заржала. Следы достигли телеги; телега заскрипела, как будто кто-то вскарабкался на нее. Поросята в ужасе завизжали. Один поросенок перепрыгнул через деревянный борт и вывалился наружу. Потом наступила жуткая тишина.

Грегори все еще не мог пошевелиться. В телеге слышались странные чавкающие звуки, но взгляд его оставался прикованным к отпечаткам в грязи. Следы не были похожи на человеческие: в телегу забралось существо, подволакивающее конечности, очертаниями напоминающие тюленьи ласты. Внезапно Грегори обрел голос.

— Мистер Грендон! — завопил он.

Лишь когда из сарая выбежали фермер с сетью и Берт, Грегори отважился заглянуть в телегу.

Последний поросенок съеживался на глазах, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Поросенок сморщился и бесшумно упал среди других мешочков свиной кожи. Телега скрипнула. Кто-то, тяжело шлепая, двигался через двор в сторону пруда.

Грендон подбежал к телеге и в ужасе уставился на сплющенные тельца.

Некланд первым обрел дар речи.

— Какая-то болезнь, вот что это! Наверное, одна из этих новых зараз с континента!

— Нет, не болезнь, — возразил Грегори. Он с трудом мог говорить, поскольку уже успел заметить, что внутри или около сморщившихся поросячьих тел не осталось никаких костей. — Это не болезнь — смотрите, поросенок, который успел выскочить, все еще жив.