Артур Кларк - Девять миллиардов имен Бога

— Именно это я с самого начала и говорил! — встрял Рейнольдс. — Но подобного магнита в обсерватории нет.

— Погодите минуту, я еще не закончил. Как видите, скачки поля разделяются практически равными интервалами, и мы отметили точное время каждого из них. Я велел всем сотрудникам просмотреть записи всех автоматических самописцев, чтобы выяснить, не случалось ли в эти моменты что-либо еще. И как оказалось, почти во всех записях наблюдались определенные флуктуации. Например, когда поле возрастает, интенсивность космического излучения падает. Но наиболее странно выглядят показания сейсмографа.

— Сейсмографа? — снова перебил его Рейнольдс. — Магнитных лунотрясений не бывает.

— Я тоже когда-то так думал, но вот они, перед вами. Если взглянете внимательно, увидите, что каждое из маленьких лунотрясений происходит примерно через полторы минуты после скачка магнитного поля, которое предположительно распространяется со скоростью света. Мы знаем, с какой скоростью распространяются волны внутри лунной породы — около двух километров в секунду. Землетрясение — простите, лунотрясение — видимо, побочный эффект. Вокруг масса магнитной породы, и, полагаю, она должна испытывать основательный толчок, когда возрастает поле. Вероятно, вы бы ничего не заметили, даже если бы находились в эпицентре, но наши сейсмографы настолько чувствительны, что фиксируют падения метеоритов в радиусе тридцати пяти километров.

— Должен сказать, — отметил Молтон, — что еще не встречал столь молниеносного научного исследования!

— Спасибо, но это еще не все. Затем я пошел к связистам узнать, не заметили ли и они чего-нибудь. Оказалось, они просто в бешенстве! Вся связь накрывалась ровно в те самые мгновения, когда имели место наши магнитные всплески. Более того, связисты запеленговали координаты источника, и мы в итоге определили его точное положение. Он в Море Дождей, примерно в десяти километрах к югу от Пико.

— Ну и ну! — сказал Уилер. — И как мы не догадались?

— Ты о чем? — тут же набросились на него двое физиков. Вспомнив о данном слове, Уилер неуверенно посмотрел на Джеймисона, и тот пришел на выручку:

— Мы только что вернулись с Пико. Там ведется некий правительственный проект. Все в строгом секрете, и просто так не подберешься. На равнине стоит большой купол, уж точно вдвое больше, чем обсерватория. И судя по всему, внутри много чего есть.

— Так вот что те корабли делают в Море Дождей! — понял Рейнольдс. — Вам удалось что-нибудь рассмотреть?

— Нет. Ничего.

— Плохо. Придется нам туда съездить.

— На вашем месте я бы не стал этого делать. С нами они обошлись очень вежливо… Но в другой раз, думаю, будет иначе. Они дали понять, что не рады гостям.

— Значит, вы все-таки там побывали?

— Да.

— Какая жалость. Они впустили к себе парочку тупых астрономов, которые не отличат динамо от трансформатора, — а у нас теперь никаких шансов.

— Полагаю, со временем вы все узнаете.

Пророчество эго сбылось раньше, чем кто-либо мог ожидать. Ибо слухи оказались правдой — на Луне открыли крупнейшее месторождение урана. И Федерация об этом знала.

Оглядываясь на события, ставшие теперь историей, можно понять, какими соображениями руководствовалась каждая из сторон. Правители Земли искренне боялись Федерации и ее смелых идей. Страх этот был не вполне рационален — его порождало подспудное ощущение, что дни освоения Земли завершились и будущее принадлежит тем, кто достиг рубежей Солнечной системы и уже готовится к первой атаке на звезды.

Земля была измотана тяжестью своей древней истории и усилиями, потраченными на завоевание ближайших планет — планет, которые восстали против нее столь же необъяснимым образом, как давным-давно американские колонии восстали против Англии. В обоих случаях причины были похожи, и в обоих случаях конечный результат оказался благоприятен для человечества.

Земля продолжала сражаться только за одно — за сохранение образа жизни, который, хоть и устарел, был единственным, какой она знала. Так что не будем чересчур строго судить политиков, которые, опасаясь нарастающей силы Федерации, пытались лишить ее металла, давшего бы ей почти безграничную власть.

Федерация, со своей стороны, тоже была не без греха. Среди идеалистов и ученых, привлеченных перспективами внешних планет, было немало представителей более жестокого племени, тех, кто давно знал, что разрыв с Землей однажды станет неизбежным. Именно по их инициативе были начаты исследования, завершившиеся созданием крейсеров «Ахерон» и «Эридан», а позднее — супердредноута «Флегетон».

Появление подобных кораблей стало возможным благодаря изобретению безынерционного двигателя Уилсона. Сейчас двигатель Уилсона распространен повсеместно; трудно порой представить, что он втайне совершенствовался в течение десяти лет, прежде чем Солнечная система узнала о его существовании. На базе этого двигателя Федерация создала три корабля, а также всю их военную оснастку.

Даже сегодня мало что известно об оружии, с помощью которого велось Битва на Равнине. Его появление стало возможным благодаря атомной энергии и чрезвычайно быстрому развитию электротехники в двадцатом веке. Никто не предполагал, что это вселяющее ужас оружие когда-либо будет применено — одного его существования, как все надеялись, должно было хватить, чтобы заставить Землю пойти на уступки.

Опасная политика, но она могла сработать, не обладай Земля отменной разведкой. Когда Федерация показала наконец свою силу, уже были предприняты соответствующие контрмеры. К тому же Земля, благодаря крайне удачному стечению обстоятельств, только что совершила открытие в радиационной физике, позволявшее создать оружие, о котором ее противники ничего не знали и от которого у них не было защиты.

Федерация, не ожидавшая отпора, совершила старую как мир ошибку — недооценила врага.

На долготе обсерватории наступала ночь. Все свободные сотрудники, как обычно, собрались у обзорных окон, чтобы попрощаться с Солнцем на очередные две недели. Лишь на самые высокие горные вершины еще падали его последние лучи. Долины давно уже погрузились во тьму, и диск солнца исчез за горизонтом. С каждой минутой солнечный блеск угасал на сверкающих горных пиках, так медленно, словно не желал с ними прощаться.

Наконец осталась лишь одна сияющая вершина, далеко за скрытыми во тьме бастионами Альп. На Море Дождей уже много часов как опустилась темнота, но мрак все еще не окутал неприступную верхушку Пико. Будто одинокий маяк, она продолжала противостоять надвигающимся сумеркам.

Люди молча смотрели, как тьма заливает горные склоны. Отдаленность от Земли и остального человечества еще больше обостряла грусть, которую испытывает любой человек, где бы он ни наблюдал за заходом Солнца.