Маргарита Полякова - Герцог всея Курляндии [litres]

Надо ли говорить, что отца было слишком жалко, чтобы проверять на нем всякую гадость? Несмотря на то что львиную часть своей жизни я прожил совсем в другом мире, у меня получилось привыкнуть к своим новым родителям. И я испытывал истинное удовольствие, когда мать демонстрировала мне свою любовь, а отец гордость. Своих родственников из прошлой жизни я по-прежнему помнил, любил и периодически скучал без них, но старался не зацикливаться на страданиях. Мне была дана вторая жизнь, и я должен воспользоваться ей как следует.

Причиной отцовского согласия провести опасный эксперимент стала его рациональность и приверженность идеям меркантилизма и протекционизма. Якоб поступал так, как выгодно стране. И, добившись однажды значительного превосходства экспорта над импортом, не собирался терять позиций. Последствия шведской оккупации выбили герцога из колеи, но мои идеи и нововведения заставили его воспрянуть духом. Он даже изменил свою позицию насчет колоний.

Прагматичный Якоб махнул было рукой на далекие земли, которые мало того что не приносили желаемого дохода, так еще и подвергались постоянным захватам. Однако теперь он вел переговоры с Англией и по поводу Африки, и по поводу Тобаго. Поскольку отношения между нашими странами были вполне дружескими, а англы еще не обнаглели окончательно, возомнив себя пупом мира, дело двигалось. И Якоб прилагал все свои дипломатические умения, чтобы при этом не рассориться с Голландией.

Шли переговоры и с русским царем. Точнее – с Артамоном Матвеевым. Он, как частное лицо, и я, тоже как частное лицо, обговаривали возможность строительства кораблей в Виндаве и обучения людей. Хитрый тип пытался обвести меня вокруг пальца, продавливая свои интересы, но за моей спиной был опыт составления банковских договоров и общения с очень разными клиентами. Так что ни выдержки, ни внимания я не терял. Впрочем, даже если бы я был обычным пацаном, у Матвеева вряд ли вышло бы настоять на своем. Якоб внимательно следил за переговорами, читал документы и заранее предупредил, чтобы я ничего не подписывал без его одобрения.

Могу собой гордиться – изучив предварительные договора, герцог почти не внес в них изменений. Так что с весны следующего года можно было начинать сотрудничество. И война этому не помеха. А мне полезно было бы почаще сталкиваться с русской дипломатией, чтобы напоминать себе, что я наследник герцога совсем другой страны. Дурацкое ощущение, если честно. Почему меня забросило именно в Курляндию?

С точки зрения патриотизма всё, что я должен делать – это не делать ничего. Балы, охоты, оранжереи, конюшни, прекрасные дамы и блистательный двор… Прожигать жизнь можно весело и красиво, способствуя тому, чтобы Курляндия как можно скорее стала российской губернией. Вот только… Не моё это. Не моё. Тогда уж проще сразу после смерти отца попроситься под руку царю-батюшке. К счастью для Курляндии, ни на один из вышеперечисленных поступков я просто не способен.

Обычно попаданцы творят чудеса ради того, чтобы помочь своей стране. Но я не думаю, что очутился в ином мире именно для этого. Тогда уж проще было оставить историю идти так, как она и шла. А если пешку в игре поменяли – значит, в этом есть смысл. И скорее всего, я должен сделать нечто такое, что навсегда изменит привычную мне картину мира. На каком-то этапе я обязан вмешаться в историю, чтобы ее развернуть. И то, что я пока не видел конкретной цели, не означало, что ее нет.

Я активно учился и тренировался именно для того, чтобы быть готовым к любым поворотам судьбы. Я долбил тошнотворный дипломатический этикет, запоминая малейшие детали и приучаясь ориентироваться в океане политики. Чтобы прижиться среди плавающих там акул, необходимо самому стать акулой. Не то чтобы для меня это было большим открытием – в банковском бизнесе тоже рулят отнюдь не мальчики из церковного хора. Но большая политика – это нечто более опасное и глобальное. И я должен научиться в ней разбираться.

Основной проблемой было то, что нормальной разведки у Курляндии не было от слова «совсем». Имеющиеся осведомители слишком мелко плавали, чтобы постоянно присутствовать при королевских дворах, так что важные сведения доходили до нас слишком поздно. Хорошо, что у меня в голове сохранились хоть какие-то знания по истории, некоторые события я могу предвидеть, а то и предупредить. Но этого явно недостаточно.

Во-первых, я не уверен, что историческая реальность, в которой я оказался, досконально повторится известным мне образом. Во-вторых, я сам являюсь фактором, который влияет на действительность. Одним только приглашением Гюйгенса и Глаубера, а также изобретением явно преждевременных вещей я, скорее всего, кучу бабочек передавил. Так что без собственных Штирлицев не обойтись. Мне нужны свои люди и в России, и в Швеции, и в Польше, и во Франции… Да много где! А я даже не знаю, с чего начать.

Школу открыть для разведчиков? Можно подумать, я знаю, чему и как их обучать. Даже по своей последней профессии я защищал финансовую независимость, а не выведывал чужие секреты. Впрочем, если ничего не делать, то ничего и не выйдет. А если хорошенько подумать и вспомнить хотя бы прочитанные книги и просмотренные фильмы, то за год вполне можно прикинуть программу обучения. А потом набирать детей и натаскивать их нужным образом.

От глобальных дум меня отвлекла герцогиня, которая возжелала устроить очередной семейный вечер. Дескать, я постоянно отсутствую, а она скучает. Нужно сказать, что несмотря на активную светскую жизнь, которую вела Луиза Шарлотта, она обязательно уделяла время детям. И была типичной наседкой, не желающей замечать, что ее подопечные взрослеют, а излишняя опека мешает им стать самостоятельными. Она всячески поощряла наши развлечения и баловала нас.

«Семейные» вечера, на которых дети должны были продемонстрировать свои умения под восторженные вздохи приглашенных (как минимум человек десять, это считался узкий круг), устраивались периодически. Нас наряжали должным образом и заставляли участвовать в нуднейшем мероприятии. Единственная польза – поневоле научишься спать с открытыми глазами, поддерживать разговор, почти не вникая в его суть, и держаться должным образом в строго сословном обществе.

Разумеется, мне захотелось поддержать своих младших родственников, и я решил их побаловать. Вспомнил бабушкин рецепт пастилы. С местными ценами на сахар – дорогое удовольствие, но я мог себе это позволить. Правда, бабушка использовала при готовке антоновские яблоки, которых еще в помине не было (во всяком случае, никто из русских торговцев ничего о них не знал), но обойдемся тем, что есть. Мелко порезанные яблоки сушатся в печи, варится яблочное пюре, потом оно протирается, а там уже добавляются яичные белки и сахар. Дальше все это взбивается, разливается на противни (подложив плотную бумагу) и сушится несколько часов.