Юрий Никитин - Рождение Контролера

– Не рано?

– Как раз, – ответил я. – Они просто бегут, без всякой осторожности, потому бегут быстро. Уверены, что удираем там далеко за гребнем… Люблю военных. Простые, как эти вот камни…

Ингрид бежит рядом, собранная и готовая в любой момент стрелять во все, что шевельнется, а по взмаху моей руки тут же рухнула за упавшим деревом и выставила перед собой ствол автомата.

Боевики вынырнули из-за деревьев через несколько секунд, какой я умница, рассчитал точно, даже Ингрид сердито засопела, признавая точность моих выкладок.

Бегут быстро, автоматы в руках, но пока стволами вниз, так бежать легче, полностью уверены, что мы далеко…

– Давай, – шепнул я.

Обе наши автоматические винтовки ударили очередями разом. Ингрид старается поразить всех, а я стрелял одиночными выстрелами, но всякий раз мой падает на бегу, а у нее все не так красиво.

Рассердившись, я крикнул:

– Да побереги же патроны!.. За тобой что, вагон везут?

Она повернула голову, на лице злость и удивление.

– Ты чего?

– Ты выпустила уже двести сорок две пули, – сказал я обвиняюще. – Никогда бы не женился на такой расточительной!.. У тебя осталось всего тридцать восемь патронов! Как жить будешь?

– У меня еще один рожок, – сказала она победно.

– При такой бережливости, – отрезал я, – хватит ненадолго. У нас экономика все падает, а ты шикуешь!.. Мировой кризис приближаешь!

Вместо ответа она выпустила последние патроны по спрятавшемуся за деревом боевику, быстро заменила пустой рожок на полный и в ожидании оглянулась на меня.

– Все, – сказал я. – Теперь вперед!

Она охнула:

– С ума сошел?

– Я кабинетный ученый, – отрезал я. – Ходить много не привык, не перипатетик. А там у них автомобиль.

– А у шофера автомат, – сказала она едко.

– И запасные рожки, – согласился я. – Смотри во все глаза!.. У тебя их сколько?.. А-а, а у паука восемь.

К выходу на дорогу бежали осторожно, я пытался взглянуть с высоты, но ни одного спутника, ни одного дрона, никого эта часть Туниса не интересует, но это и понятно, мало кто знает, что мы уже здесь…

Ингрид счастливо вскрикнула:

– Там наши!

На дороге догорает автомобиль героев, что бросились в погоню, тела сброшены на обочину, Куцардис и Затопек из кузова нашего грузовика зорко бдят с винтовками на изготовку, а Челубей и Левченко сбрасывают тела убитых в придорожные канавы по обе стороны.

Куцардис увидел первым – что значит снайпер, крикнул вниз. Левченко повернулся, счастливо заулыбался.

– Как хорошо… А то мы собирались идти разыскивать!

– Чего вдруг? – спросил я.

– За вами двоими погнались почти все, – сообщил Левченко с подчеркнутой обидой в голосе, – а здесь оставалось только трое из… сколько их было?.. Челубей так расстроился, что его снова не уважают, теперь до ночи спать не будет.

– А ночью не будет есть, – ответил я. – Ладно, едем. В чем-то эти ребята просчитались. Или не так поняли приказ…

Челубей кивнул, посмотрел на Ингрид.

– Как прошло?

– Спроси у профессора, – огрызнулась она.

Он ухмыльнулся.

– Нашкодила и не закопала?

– Иди ты…

Мы поднялись в кузов, Ингрид заботливо устроила Затопека в углу поближе к кабине, сделала вид, что собирается утереть ему нос, тот злобно пнул ногой.

Куцардис осторожно развернул тяжелый грузовик и погнал, медленно наращивая скорость.

Над нами наконец-то проходит российский спутник, в последние годы Россия делает мучительный рывок в технологиях, это заметно и по качеству картинок, передаваемых спутником. Четкие и детализированные, вдесятеро более качественные, чем американские, но пока что у России таких десяток, а у Штатов три сотни.

– Что-то вроде погони, – пробормотал я. – Или у страха глаза велики…

– Снова? – спросил Куцардис. – Попробую и я на ходу…

Через несколько минут из пыльного облака вынырнул «хамми» песочного цвета, что значит из самой Сахары, где ни клочка зелени, в кузове только один человек, а по сторонам, где нет дороги, еще два пыльных следа за скачущими всадниками.

Левченко покосился на них с иронией, в голосе прозвучала то ли насмешка, то ли зависть:

– На джипе и два всадника… Как во времена древних египтян… Живут же люди…

– Романтики, – согласился Челубей. – Люди живут в гармонии с природой. А у нас что? Без мобильника в туалет не пойдем. Профессор?

Я сказал нехотя:

– Отгони… Подпусти ближе и отгони.

Челубей пробормотал:

– Пыль, пыль, пыль из-под копыт… Африка!

Левченко сказал со вздохом:

– Недавно один из друзей побывал в Штатах, сбился с пути и заехал на территорию индейцев… Не успел оглянуться, а они уже с томагавками и ружьями за спиной скачут навстречу на лихих конях, догоняют сзади, с боков… Короче, быстро окружили со всех сторон. Он говорит, когда посмотрел на их жуткие разукрашенные морды, почувствовал, что никогда так страшно не было и никогда не попадал в такую безнадежную ситуацию. А они все дико орут…

Ингрид спросила с придыханием:

– И… как разрешилось?

Левченко ответил брезгливо:

– Пришлось купить у них два одеяла.

Челубей поднялся, перебрался к пулемету.

– Может, – сказал он с надеждой, – и эти везут сувениры? Отрезанные головы белых или что-то еще смешное… От топота копыт пыль по полю летит… С детства мечтал мчаться на лихом коне солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь… но умею ездить на всем, даже на танках и бэтээрах, истребитель водил, прыгал из стратосферы, дрался под водой… но на коне так и ни разу…

– Я тоже, – сказал Куцардис со вздохом. – И тоже мечтал… А вы, профессор?

Я удивился:

– Я что, похож на такого… романтичного? Нет, дурью даже в детстве не маялся. Напротив, всегда мечтал перемещаться с помощью телепортации. Никакой романтики, просто зашел в московской квартире в ванную, а вышел в нью-йоркской. Просто и обыденно.

Челубей уже развернул пулемет в обратную сторону, встал поудобнее, нарочито наступив на Затопека. Тот завизжал так отчаянно, что испуганный Куцардис дернулся вместе с рулем, и автомобиль едва не слетел с дороги.

Ингрид сказала с отвращением:

– Мальчишки… когда уже повзрослеете?

Челубей дал короткую очередь, всмотрелся, как легли пули, сместил едва заметно прицел, и на этот раз очередь прогрохотала чуть дольше, но только чуть.

Один из всадников красиво поник головой, и конь начал останавливаться. Джип завилял и резко встал посреди дороги, повернувшись боком и едва-едва не опрокинувшись.

Челубей оставил пулемет, на лице проступило горестное недоумение.

– Не понимаю, – сказал он, – просто не понимаю.

– Чего? – пикнул Затопек. – Говори, убийца.

– Что ими движет? – спросил Челубей. – Вот так гнаться за военным грузовиком, где установлен крупнокалиберный пулемет… Это же самоубийство.