Юрий Никитин - Рождение Контролера

– Все на ту сторону, – велел я. – Оборону держать глупо. Грузовик все равно не переберется, к тому же его взорвут в первую очередь!.. Побыстрее!

Когда перебирались через завал, я посмотрел через объективы спутника на шесть наших крохотных фигурок и два грузовика, что несутся по дороге следом за нами, крикнул громко:

– Всем затаиться!.. Не двигаться!

Ингрид, слыша повелительный голос, тут же вжалась в щель, Куцардис и другие пригнулись за камнями, а через пару мгновений из-за поворота извилистой дороги вынырнул первый грузовик, а ним второй.

Он еще не начал сбавлять скорость, а в кузове уже поднялся боевик с лаунчером, пристроил трубу на плече. Стрелок, судя по всему, уникальный, моментально поймал цель в захват и нажал на скобу.

Мы видели, как ракета вырвалась из трубы и понеслась в нашу сторону, оставляя огненный след.

Я даже услышал удар в кабину автомобиля, затем одновременно рванул боезаряд и бензобаки автомобиля. Огненное облако взвилось, казалось, до неба и закрыло мир.

– Хватит любоваться! – рявкнул я. – У вас три секунды, пока огонь закрывает нас!.. Быстро на ту сторону и уходим, уходим!

Они перевалили через гребень, я спускался сзади, Левченко сказал тревожно:

– До города примерно миль пять!..

– Ничего, – заверил я. – Сейчас вылезут и пойдут смотреть, что от нас осталось. Когда поймут, что мы перебрались на эту сторону, вернутся к машинам.

– А потом?

Я не успел ответить, Ингрид сказала быстро:

– Это же очевидно. Возьмут все необходимое, как говорит профессор, для жизни в этом мире и бросятся в погоню.

Он посмотрел с сомнением на женщину, во мне почему-то не сомневается, как же, я самец, это обязывает, сказал с сомнением:

– Думаете, не догонят?

– Обязательно догонят, – заверил я. – Надо жить интересно и красиво! Чтобы туда ехали – за нами гнались, обратно едем – за нами погоня… Мы же романтики, мать вашу.

Ингрид нервно дернулась.

– Господин профессор, выражайтесь приличнее.

– Я не вижу здесь дам, – возразил я.

– Приличные люди, – пояснила она с достоинством, – и в присутствии ишака не станут говорить дурные слова!

Я кивнул Челубею в ее сторону.

– Слышишь, как она тебя обозвала?

Он сделал вид, что надулся и теперь на всю жизнь с нею в клановой ссоре, смотрел на нее волком, а она, не совсем понимая изысканный мужской юмор, смотрела то на него волчицей, то на меня, но оправдываться и объясняться посчитала ниже своего капитанского достоинства.

Когда они сбежали вниз, я, оставшись наверху с винтовкой в руках, велел строго:

– Уходите, я пока побуду здесь… Мне кажется, через этот завал заморятся карабкаться.

Она сказала нервно:

– Ну да, мы же не заморились!

Левченко посмотрел на меня внимательно.

– А они заморятся. Профессор, может, вам снайперскую?

– На такой дистанции? – спросил я. – Ах, шутишь.

Ингрид возразила:

– Тогда и мы останемся!

Я сказал жестко:

– Это приказ. Уходите. Челубей, если женщина будет противиться, убей за нарушение берберского образа жизни, семейных ценностей и попытку предательски перейти к туарегскому стилю.

И, прекратив разговор, я не стал слушать, что она вопит, залег там же, на этой стороне гребня. Когда оглянулся, Ингрид уже тащила за собой спотыкающегося Затопека, а их сзади прикрывает Куцардис.

На той стороне догорает наш грузовик, послуживший недолго, но верно, из обоих автомобилей преследователей высыпали красочно одетые боевики, что-то все-таки в этом разбойничестве есть, и не что-то, а все то, что так нравится молодым и не обремененным интеллектом: лихость, свобода, возможность ломать и крушить, сладостная власть над безоружными, когда мог бы убить, но благородно только изнасиловал и отпустил… а мужу можно сказать, что и насилия не было, благородный разбойник попался.

Боевики собрались вокруг командира, тот энергично жестикулирует, указывает то в сторону, то на каменный завал. Наконец прозвучала команда, боевики нестройной толпой ринулись вперед.

Я поморщился, сброд, даже рассредоточиться не догадываются, одной очередью можно скосить половину, но сперва поймал в крестик прицела вожака, а то потом выискивай, когда затаится…

Тот перестал размахивать руками и только смотрел в спину бегущим на каменную преграду, момент удобный, я спустил курок.

Выстрел грянул негромко, это М-16, а не снайперская с усиленными патронами. Мне важнее не убойная мощь, а скорострельность, поспешно поймал в прицел следующего, нажал на спуск.

Тело вожака еще не перестало дергаться у колес их автомобиля, а я успел сразить еще четверых и продолжал быстро-быстро всаживать пули в отважных, что уже начали стрелять в моем направлении, но пока вслепую.

Сейчас даже необязательно бить в лоб, будто дураков в церкви, это потерянные секунды, боевики о бронежилетах не имеют понятия, а даже раненый уже не боец, напротив, серьезная помеха, потому что тот, кто должен воевать, бросается выносить раненого из-под обстрела.

Когда вот так взвинчен, что бросило в жар, стреляю с той скоростью, что самого поражает, словно бью из автомата, хотя это одиночные, где каждая пуля бьет в цель, и когда после каждого выстрела кто-то с воплем и красиво раскинутыми руками, словно птица в полете, падает лицом в камни.

Двое пытались брать командование на себя, я вычленил их моментально, уложил. Остальные попрятались между камнями, но сверху видно все, целиком затаиться не удается, что-то да торчит, я стрелял и стрелял, заменил пустой рожок на полный, сделал два выстрела, и тут их нервы не выдержали, начали подхватываться и с криками бежать обратно к автомобилям.

Я хладнокровно всаживал пули в спины, это не люди, а просто мишени, хотя, если честно, в людей тоже стреляю достаточно спокойно, как уже замечал не раз.

Двое, нужно отдать им должное, несмотря на падающих рядом соратников, продолжали вытаскивать раненых, один помогал спускаться прыгающему на одной ноге, а второй героически взвалил раненого на плечи и медленно начал пробираться между камнями.

Я их не трогал, но вовсе не из-за восхищения их доблестью и любовью к ближнему, а нормальный расчет, даже когда вытащат из-под огня, о раненых нужно заботиться, везти в больницу…

Если уж, рискуя жизнями, сумеют спасти и погрузить в автомобили, то не для того же, чтобы там исполнить просьбу «добей…»

Оба отважных еще по разу вернулись и вынесли еще двух раненых. Я на всякий случай выстрелил в воздух, давая знать, что не ушел и наблюдаю, но к раненым Аллах велит проявлять милосердие, а к вытаскивающим их с поля боя – уважение, что и делаю.

Как только оба автомобиля взревели и начали разворачиваться, я медленно отполз, а дальше поднялся и сбежал вниз на дорогу.