Михаил Харитонов - Рубидий

— Вы это прекратите, — раздалось над самым ухом.

Александр проморгался — и попятился. Между ним и Жианом Жиакомо стоял ни кто иной, как Модест Матвеевич Камноедов собственной персоной.

— Вы посмели мне мешать? — голос великого престидижитатора не сулил ничего хорошего.

— Вы тут мне это не надо, — каменным голосом сказал Камноедов. — Вы тут не у себя в этой, как её... в венте или чего у вас там. Вы тут в учреждении. За которое я несу персональную ответственность. Выйдите, э-э-э... в поле, и там творите чего хотите. А не на вверенном мне участке.

— Ты забыл, кто я такой, porco cane, — буквально зашипел Жиакомо.

На Модеста это не произвело ровными счётом никакого впечатления.

— Вы лицо без полномочий, — сказал он. — А я сегодня подписал запрещение заклинаний данного класса в стенах института. Который вы тут незаконно пытались произвести.

— Подписал? Это когда же? — злобно переспросил маг, зыркая то на Модеста, то на Преображенского.

— Вам-то какое дело? — бросил Модест.

— Такое, что я фактически второе лицо в Институте! — взревел Жиакомо.

— А такие вот аксепты, — величественно сообщил Камноедов, — мы выясним с товарищем Бальзамо Джузеппе Петровичем без посторонних.

Он развернулся и зашагал по коридору, всей спиной излучая уверенность и непреклонность.

— Ты об этом кщё пожалеешь, грязный дикарь, — пообещал маг и исчез вместе с мычащим Витькой.

Ноги Привалова, наконец, отпустило. Он попытался пошевелиться — и с размаху сел на пол.

Филипп Филиппович посмотрел на него с некоторым недоумением.

— Он испугаться не успел, — сообщил Люцифер. — Сейчас его трясти будет. От адреналина.

— А, ну да, сейчас уберём, — профессор щёлкнул пальцами, и Привалову на мгновение стало очень холодно. Потом отпустило — вместе с трясучкой.

— Так-то лучше, — сказал профессор, творя два небольших диванчика. — Вы не беспокойтесь, тут ещё долго никого не будет. Жиакомины штучки.

— Я уж думал — всё, — признался Привалов.

— Правильно думали, — нахмурился Филипп Филиппович. — Считайте, что свою удачу вы израсходовали надолго вперёд. Теперь только трудом и потом... Ваше счастье, что Модест опасается за своё место. И правильно опасается... Вы что-то спросить хотите?

Александр помотал головой.

— Хочет, — сообщил Люцифер. — Но не будет. Он думает, что у вас с Камноедовым всё-таки были какие-то отношения. И что сейчас вы с ним как-то договорились.

— То есть что я стучал Камноедову? — взвился профессор. — А хоть бы и так, — внезапно сменил он тон. — С волками жить — по волчьи выть. Хотя наши отношения были гораздо сложнее... да и не в том дело. В общем, Камноедову не нужны лишние неприятности, а Жиакомо он и так терпеть не может. Потому-то Янусы его над ним и поставили. Смотрящим от заграницы. Хотя это тоже не в тему. В общем, я его убедил, что в его интересах оказать мне услугу. Ну и вам, соответственно, тоже.

— Благодарю, — с чувством сказал Привалов. — Вы мне жизнь спасли... А вы что, знали, что так будет? Ну, с Витькой...

— Нет, конечно, — сказал профессор. — Обычная предусмотрительность. Мне нужно время, чтобы разобраться с местными делами, а институтские меня не любят. Вот я и уговорил Модеста, чтобы тот временно заблокировал все по-настоящему опасные заклинания. На системном уровне. Жиакомо, конечно, сильный маг, но система сильнее. А системой пока рулит Камноедов.

— И Витька своим "самсоновым словом" меня не убил бы? — не поверил Александр.

— Я не стал проверять, — ответил профессор. — Но вы же не в обиде?

— Не в обиде, — подтвердил Привалов. — А кстати, чего это мы оба стоим? — вдруг вспомнил он.

— Раскусил, — сказал Люцифер. — Надо было быть ближе к оригиналу.

— Почти раскусил, — усмехнулся профессор. — Видите ли, Александр... Профессора здесь нет.

— Он же с вами попрощался, — напомнил сыч.

— А... а вы кто? — растерялся Привалов. — Дубли? — догадался он.

— Матрикаты, — уточнил профессор. — Почти точные копии. Дубля бы Жиакомо на раз вычислил... В общем, Преображенский скрылся. Почему — ну теперь вы понимаете, да? Нас с Люциком он оставил, чтобы мы доделали кое-какие дела. Ещё и за вами велел приглядеть, пока вы ещё в Институте.

Александру стало одновременно лестно и неприятно. Лестно — что профессор о нём всё-таки позаботился. Неприятно — потому, что... потому, что... Привалов попытался сформулировать мысль, но она куда-то уползла, однако никуда не делась. Торчащий хвостик мысли был похож на слово "нечестно".

Сыч посмотрел на него с нескрываемой иронией, но ничего не сказал.

— К сожалению, — сказал матрикат, — у нас уже почти не осталось времени. Напоследок — два хороших совета. Первый. Дрозд сейчас в подвале, ищет сокровища гномов. Найдёт меньше, чем рассчитывал, но наскребёт кое-что. Потом он пойдёт на проходную, но его не выпустят. Документов у него нет, колдовать он толком не умеет. Там его и ловите. Дальше сами думайте — или невидимостью накройте, или превратите во что-нибудь... И сразу уезжайте оба. Сотворите какой-нибудь "жигуль", что-ли. Или "москвич", если сможете. И — ходу.

— У Дрозда документов нет, — вспомнил Александр. — И к Стелке надо бы заехать.

— Как хотите, — безразлично сказала копия профессора.

— Понял, — вздохнул Привалов. — Уедем.

— В таком случае ещё одно, — матрикат почесал в бороде почти по-выбегалловски. — Профессор считает, что магия скоро кончится.

— Как это кончится? Вообще? — не понял Александр.

— Нет. Здесь. В бывшем СССР. Это Советскому Союзу была положена магия. А тому, что на его месте останется, хватит и деревенского ведьмовства. Всех сильных магов заберут на Запад, а слабеньких оставят без сил. Оборудование и коллекции институтские растащат и распродадут. Модест с Кербером Псоевичем всё это и провернут, с участием Хунты. Ну а потом Институт или закроют, или посадят директором Наину Киевну.

— Наине? — не поверил своим ушам Привалов. — Так она же это... из мухоморов пиво гонит?

— Конверсионная продукция это будет называться, — непонятно сказал матрикат. — В общем, имейте в виду. Хотя сейчас что-то ещё пока работает, так что пользуйтесь, пока можете. Но не полагайтесь. На этом всё. Теперь — сами.

— А вы не могли бы... — открыл было рот Александр, но копия профессора тут же исчезла вместе с сычом, даже не попрощавшись.

Впервые за весь день Привалов почувствовал, что остался один.

В коридоре было пусто, тихо, часть лампочек не горела. Из радиатора батареи доносилось какое-то шуршание — то ли сливали воду, то ли какой-то гном бегал по трубам.

На Александра внезапно навалилась дикая усталость и апатия. Из последних сил он сотворил кресло и тут же рухнул в него.

Умом он понимал, что оставаться здесь нежелательно и даже опасно. Следовало идти к проходной, ловить там мечущегося Дрозда и быстро уезжать. Насчёт своей способности сотворить не то что "Жигули", а хотя бы мопед, Привалов сильно сомневался. Однако полгода назад какие-то кооператоры разжились списанными рафиками [40]и стали возить на них людей до Китежграда — где был вокзал. Стоило бы поторопиться: расписания рейсов Александр не помнил, а ночевать в Соловце не хотелось. Но шевелиться хотелось ещё меньше.