Виталий Забирко - Операция 'Карантин'

- Люблю я анекдоты о своей профессии, - продолжал балагурить парикмахер. Бритва в его руке так и порхала, но ее прикосновения к коже Никита не чувствовал. Возникло лишь странное ощущение холодного ветерка, как бы сдувающего с лица пену. - У меня за пятьдесят лет набралась целая коллекция. Первый, знаете, какой? Еще в пятидесятые годы ходил, сейчас забыли. Стрижет, значит, парикмахер клиента, а тот ему попался массивный, упитанный, еле в кресле уместился. Так вот, стрижет его парикмахер и все приговаривает: "Ну и шея... Ох и шея!"... Язык под левую щеку подложите.

Никита послушно выполнил просьбу.

- Надоели эти причитания клиенту, он и рокочет утробным голосом: "Сало ем, того и шея!"... Теперь язык под правую щеку... "Да по мне, что хочешь ешь, - отвечает ему парикмахер, - только шею мой!"

Мокрым полотенцем старик смахнул с лица остатки пены, смочил руки лосьоном, похлопал ими по щекам Полынова.

- Все.

- Весь анекдот? - хмуро спросил Никита.

- Э-хе-хе, - разочарованно вздохнул парикмахер. - И анекдот весь, и работа вся.

Полынов выпрямился в кресле и посмотрел на себя в зеркало. Старый парикмахер был не просто мастером, а кудесником. Такое ощущение свежести абсолютно оголенной кожи на лице Полынов испытал, разве что когда в первый раз в жизни побрился.

- Так как насчет стрижки? - лукаво поинтересовался парикмахер, видя, что клиент доволен его работой.

- Спасибо, но как-нибудь в другой раз. Что-то я в последнее время много сала ел, - отшутился Никита.

- Понятно, - закивал головой старичок. - Но вы не стесняйтесь, мы можем и здесь голову помыть, в сферу услуг это входит.

Но Полынов отрицательно покачал головой. Хоть он и сполоснул волосы водицей "Серебряный ключ", уверенности, что тщательно промыл их от пыли, у него не было. Станет мыть ему голову парикмахер, увидит рыжие потеки, не удивится. Но потом, когда молва донесет до него, кем является его сегодняшний клиент, задумается - откуда, спрашивается, в голове командировочного из Тюмени пыль Каменной степи?

- В другой раз, - твердо повторился Никита и встал с кресла.

- В другой раз - это как на диету сядете? - пошутил парикмахер.

- Нет. Как штаны постираю да высушу, - усмехнулся Полынов. - Сколько с меня?

Парикмахер непроизвольно бросил взгляд на сиденье кресла, словно проверяя, нет ли там лужи, и, хотя ничего не обнаружил, довольно заулыбался. Любил старик подшутить и ценил, когда ему могли ответить тем же.

- С вас, молодой человек, либо новый анекдот о парикмахерах, либо в рублях по прейскуранту, - ехидно прищурившись, он кивнул головой на стену, где висел листок с перечнем оказываемых в парикмахерской услуг.

Анекдотов о парикмахерах Полынов не знал ни старых, ни новых, а цены за бритье по сравнению с московскими здесь были просто смехотворными. Поэтому он заплатил тройную цену и от сдачи наотрез отказался. Однако, чтобы не обидеть вдруг насупившегося старика, мотивировал сумму доставленным удовольствием от спектакля. В театре, мол, зрители платят за просмотр пьесы, а тут для него не только концерт устроили, но еще и на сцену в качестве статиста пригласили.

Несмотря на внешний непрезентабельный вид, внутри кафе "Минутка" выглядело весьма привлекательно и уютно. Полированные столики, мягкие кресла, стойка бара: за ней на полках - батарея подобранных со знанием дела разнокалиберных бутылок. И, самое главное, в кафе работал кондиционер. В общем, интерьер располагал к тому, чтобы сидеть здесь с утра до позднего вечера, ожидая, пока спадет жара. Тем не менее, посетителей в кафе не было. То ли цены здесь кусались, то ли время было неурочным.

За стойкой бара, боком ко входу, сидел необъятных размеров бармен и с угрюмым видом смотрел телевизор. Голова у бармена была непропорционально маленькая, коротко стриженная и словно бы вдавленная в необъятное тело, от чего шея у затылка вздувалась мясистым бугром и наводила Полынова на мысль, что именно о ней он только что в парикмахерской услышал анекдот.

Бармен покосился на вошедшего и снова вперился в экран. На видеомагнитофоне стояла кассета с крутой порнухой, и на все кафе разносились излишне эмоциональные вскрики, всхлипы, возгласы, изредка перекрываемые донельзя равнодушным голосом переводчицы. "Мама... Ой... Вот так... Сука..." - вклинивался ее бесцветный голос в какофонию охов-ахов, и создавалось впечатление, что она не переводит, а комментирует какой-то сугубо технологический процесс. Типа там из горячего цеха металлургического производства.

Полынов прошел к стойке, взгромоздился на высокий табурет и молча уставился в затылок бармена. Бармен шумно вздохнул, щелкнул переносным пультом управления, остановив воспроизведение видеокассеты, встал и лениво подошел к клиенту. Лицо у него было угрюмым, звероподобным, вывернутые крылья приплюснутого носа ходили ходуном от натужного сопения, губы большого рта - плотно сжаты, а маленькие глазки из-под ярко выраженных надбровных дуг смотрели на Никиту не мигая, будто безмолвно советуя убираться из кафе подобру-поздорову. Звероподобность бармена еще более усиливала буйная поросль черных курчавых волос на груди, выставленная напоказ в распахнутый ворот рубашки. Сразу становилось понятно, что кафе "Минутка" в вышибале не нуждается.

- Воды. Холодной. Стакан, - попросил Никита и, обезоруживающе улыбнувшись, добавил: - Пожалуйста.

Улыбка не произвела на бармена ровным счетом никакого впечатления. Он все также угрюмо поставил перед Никитой пустой стакан, достал из холодильника пластиковую бутылку "Серебряного ключа", откупорил, налил.

Полынов с удовольствием выпил и, крякнув, стукнул донышком стакана о стойку. Будто сто граммов принял. Бармен молча ждал продолжения, держа бутылку наготове и по-прежнему буравя Никиту пристальным взглядом.

- У вас здесь кормят? - поинтересовался Полынов.

- А как же. Заказывайте, - наконец-то открыл рот бармен и поставил бутылку с водой на полку позади себя. Голос у него оказался подстать комплекции, густой, рокочущий, но, странное дело, тон был приветливый, располагающий.

- Мне бы чего-нибудь постного, нежирного, - попросил Полынов. - И без свежих овощей.

- Язва? - понимающе спросил бармен с сочувствием, что абсолютно не вязалось с выражением его лица.

- Язва - это теща, - невесело хмыкнув, объяснил Полынов. - А у меня понос.

Бармен исподлобья внимательно посмотрел на Никиту, словно собираясь через мгновение взять его за шиворот и вышвырнуть вон. Но вместо этого поставил перед Полыновым блюдечко с нарезанным лимоном, а затем достал из-под стойки бутылку без этикетки, наполовину заполненную густо-коричневой жидкостью, и налил в стопку до краев.

- Лучшее средство от желудка, - порекомендовал он. - Пить залпом.