Эндрю Пайпер - Проклятые

— Почему?

Тот самый вопрос, заданный тем же надтреснутым голосом, которым я задавал его, когда мы были детьми. Одно слово, предполагающее множество других.

Зачем ты со мной так поступаешь?

И она ответила мне. Голосом мертвых. Ясным, отчетливым, но все–таки бездушным и пустым. Будто звучание слов, записанных на магнитный носитель, сказанных однажды в другое время и в другом месте, а сейчас воспроизведенных, чтобы компенсировать то, что они не были сказаны прежде.

Мы ведь двойняшки, Дэнни. И всегда будем ими. А близнецы помогают друг другу.

Она прижалась ко мне в темноте.

Близнецы не могут разлучиться.

Зашуршала ее ветровка, прикоснувшаяся к моей грудной клетке. Сквозь материю я почувствовал, как сместились и вновь вернулись на свое место ее поврежденные ребра и ключицы. Эш приподнялась, потянулась ко мне и коснулась ладонью моего лица. Ее кожа была на ощупь жестче лошадиного хвоста.

— Не надо, пожалуйста…

Ее указательный палец нашел мои губы, скользнул между ними. Кисловато–тошнотворный горький вкус…

Потом — средний палец… Мизинец… Она сминала мой язык, будто собиралась засунуть мне в рот всю свою руку, будто собиралась проскользнуть в меня сама целиком, как только что пролезла в рукава своей куртки.

И тут я ослеп.

Вспышка яркого лимонно–желтого света. Слишком яркого, чтобы можно было что–то разглядеть. И голос Эдди.

— Дэнни, что случилось?

Я сфокусировал на нем свой взгляд. По его глазам понял, что Эшли больше тут нет.

— Пошли наверх, — сказал я.

— Может, позвоним врачу или что–нибудь такое?

— Нет. Но, полагаю, нам лучше бы уйти. Прямо сейчас.

— Ладно…

Он шел рядом со мной до самой лестницы, которая вела из подвала, и там я сказал то, чего не следовало говорить: я попросил Эдди не рассказывать матери о случившемся. Попросил сказать, что он направился вниз, чтобы посмотреть, все ли со мной в порядке, а я в это время шел ему навстречу, так что — все прекрасно. И никаких проблем. И не было никакого полуспятившего Дэнни на полу прачечной, в комнате с выключенным светом.

— Просто она будет волноваться, понимаешь? — сказал я, пропуская Эдди вперед.

— Ясное дело…

— Значит, договорились?

— Заметано!

Я собрался последовать за Эдди, когда он, стоя на второй ступеньке, вдруг обернулся. На его лице была написана неприкрытая тревога. И бисеринки пота. Серебряные капельки усеяли весь его лоб.

— Кто это был? — спросил он.

— Извини, о чем ты?

Мальчик бросил взгляд наверх, чтобы убедиться, что на лестнице никого нет, а потом посмотрел мне в глаза.

— Могу сказать, что ты не хочешь говорить об этом. Всякий раз, когда я собираюсь открыть рот, чтобы спросить тебя, на твоем лице появляется выражение типа: « Не делай этого». Но я не думаю, что смогу молчать дальше.

— Ладно–ладно… Ну, так о чем мы будем говорить сейчас?

— Об этой ведьме… — сказал он.

Почему раньше я никогда так о ней не думал? Только теперь ко мне пришло осознание, что на протяжении многих лет, даже десятилетий, всякий раз, когда я видел женскую фигуру на метле, нарисованную на школьном окне накануне Хэллоуина, всегда, когда я просыпался и выходил из своей комнаты, я представлял хихикающую Эш с зеленым лицом. Вроде той дамы, которая в «Волшебнике из страны Оз» пыталась погубить Дороти и ее собачку Тото.

— Давай поговорим о той колдунье, что подобрала мой мяч в парке, когда ты… когда ты упал, — продолжил Эдди, по–прежнему стоя на лестнице на пару ступенек выше меня. — И о той, которая только что была в этой комнате.

Несколько минут назад, когда Эш стояла рядом со мной, я чуть не потерял сознание. Но сейчас мне потребовалось намного больше усилий, чтобы устоять на ногах. Хуже всего было выражение лица мальчика в тот момент, когда он это сказал. Панический ужас, который отравлял ему все его детские годы, читался в его глазах. Он нашел в себе силы загнать этот ужас глубоко внутрь ради моего спасения, ради собственной матери, но больше не мог один нести эту тяжелую ношу.

В эту минуту он был похож на меня в его возрасте.

— Она была моей сестрой, — сказал я.

Эдди коротко вздохнул, будто всхлипнул, и на мгновение показалось, что он сейчас благодарно расплачется. Услышав эти четыре слова, он понял, что больше не будет одинок со своими страхами. Но и я с признательностью вдруг осознал, что могу сказать то же самое о себе.

— Мы были двойняшками, — сказал я. — Но сейчас она стала чем–то иным.

— Она ведь умерла, да?

— Да. Но есть люди, которые по той или иной причине не могут полностью оставаться в этом… состоянии.

Эдди кивнул, словно это было все, что он хотел узнать, и наконец начал подниматься по лестнице. Но, как оказалось, он просто собирался с мыслями, чтобы сказать:

— Она собирается убить тебя.

— Эдди, надо держаться. Послушай…

— Она сама мне это сказала .

Я наугад пошарил рукой, чтобы на что–нибудь опереться. И, к счастью для себя, нащупал перила лестницы.

— Она разговаривала с тобой?

— Пару раз.

— Сама? Я имею в виду, она прикасалась к тебе?

— Нет. Я говорил с нею во сне. — Эдди старательно подбирал правильные, по его мнению, слова. — По крайней мере, это казалось снами, хотя и не было ими на самом деле. Так они начались, а сейчас стали — не знаю, как сказать, — настоящими, что ли.

— Что она говорила?

— Очень трудно вспоминать вещи, которые она произносит. Если она не стоит перед тобой, то вся как–то расплывается. Будто скрывает след, который оставляет у тебя в голове.

— Просто скажи мне, что запомнил.

Теперь уже он бессильно прислонился к перилам. Его лицо стало белым как мел.

— Она сказала, что не остановится, пока…

— Ладно, мы не будем…

— …пока не утащит тебя под лед.

Некоторое время никто из нас не говорил ни слова. И тут я сообразил, что мы все еще находимся под землей в подвале, а стиральная машина продолжает стирать. В глубине души мне хотелось обернуться и взглянуть на дверь в прачечную, однако страшно не хотелось, чтобы Эдди увидел, как я напуган.

Мне послышались шаги на кухне у нас над головами, и я посмотрел вверх туда, где оканчивалась лестница. И тут внезапно вспомнилось, что я сейчас стою точно там же, где стояла Эш во время пожара на Альфред–стрит, когда языки пламени уже завивались вокруг нее. Внизу, в яме подвала, с мольбой глядя вверх. Ей было не так страшно сгореть заживо, как страшно остаться одной.

Не оставляй меня здесь! ДЭННИ!!

Одновременно с этим воспоминанием я учуял запах дыма.

— Ты слышишь это? — взволнованно спросил я.

Эдди втянул носом воздух, принюхиваясь.

— Мясо тушится на медленном огне, — сказал он. — А еще ее запах. Похоже на девчоночьи духи или что–то подобное.