Эндрю Пайпер - Проклятые

Без особой надежды на успех я подошел к входной стеклянной двери и позвонил. Изнутри доносился такой грохот, как будто включили на полную мощность пару телевизоров и к ним в придачу радиоприемник. Я уже собирался стукнуть по звонку изо всех сил, когда из темноты появилась смутная женская фигура. Женщина потянула меня в дом, и тут рот у нее открылся от удивления так, что ее тонкие ненакрашенные губы почти исчезли.

— Дэнни?

Это была Вайнона. И что–то в ее внешности — да, собственно, весь ее вид — с казал мне, что она так никогда и не попала в Принстон.

— Рад видеть тебя, Вайнона. Сколько же мы не ви… даже считать не хочу…

— Что ты тут делаешь?

Она задала свой вопрос настолько резко, будто я уже сделал что–то, рассердившее ее. Или так, словно не хотела, чтобы кто–нибудь видел, как она стоит тут и разговаривает со мной.

— Могу я войти?

Она посмотрела через мое плечо на дорожку, которая вела к дому, и ответила:

— Не думаю…

— Только на минуту.

— Ты должен уйти.

— Она вернулась.

— Кто?

— Моя сестра.

Вайнона как–то странно моргнула. Не только глаза, но и все ее лицо сжалось и так же внезапно расслабилось.

— Повернись и пройди за дом, во двор, — сказала она и захлопнула дверь у меня перед носом.

Мне ничего не оставалось делать, как направиться мимо гаража и, перебравшись через изгородь, оказаться во внутреннем дворике.

Повсюду кучи какого–то хлама. На столиках для пикника — инструменты в открытых коробках, старые цепи для мотопилы на газоне, и трава такая высокая, что нужно быть очень внимательным, чтобы не наступить на них. Этот задний двор явно принадлежал самому легкомысленному разнорабочему в мире.

Внезапно у меня за спиной раздался голос:

— Ты кто?

Я оглянулся и увидел подростка, стоявшего на маленькой веранде у двери. Со всех сторон его окружали груды коробок с пустой тарой из–под «Миллер Дженьюин Драфт».

— Меня зовут Дэнни. Я старый друг твоей… э-э… Вайноны.

Он моргнул ровно так же, как недавно его мать.

— Ты ее друг ?

— Был когда–то…

— Генри, иди в дом. — Вайнона появилась в дверном проеме у него за спиной, однако мальчик не пошевелился. Ей пришлось повторить:

— Генри, я не шучу! Немедленно в дом, мать твою!

Теперь мальчуган подчинился, и мы остались вдвоем — Вайнона и я с застывшей на губах идиотской усмешкой.

— Генри… необычное имя. — Я не удержался и хмыкнул.

— Это в честь Генри Форда. — Она кивнула в сторону хлама, валявшегося на лужайке перед домом. — Не забывай, это все еще Детройт.

Я ждал, что она спустится с веранды или предложит мне присесть на один из валявшихся неподалеку стульев, однако Вайнона осталась стоять там, где стояла. Мы словно пытались взвесить груз годов, как это бывает у людей, переваливших на четвертый десяток, когда они машинально отмечают, что сделало время с теми, кто достиг одного с ними возраста. Я мог только предполагать, что она увидела во мне, но ее лучшие годы явно остались позади.

И дело было тут не только в том, что она погрузнела, а нездоровая пухлость лица и рук говорила о каком–то заболевании. Не эти признаки прожитых лет так сильно изменили ее. Ее изменила дикая настороженность, напряжение человека, который ждет нападения из–за каждого угла, каждую секунду. Словоохотливая, умная девушка, никогда не лазавшая за словом в карман, превратилась в тетку, живущую низменными инстинктами. Наркота. Этим сказано все.

Когда Вайнона скрестила руки на груди и у нее задрались рукава, сразу обнаружились следы этого пристрастия.

— Ты все время жила в этом доме? — спросил я. — Просто не помню, чтобы видел тебя, когда ухаживал по соседству за отцом.

— Я уезжала. Вернулась, когда умерли родители. — Она сказала это так безразлично, как иные сообщают о том, что потеряли старые тапки.

— Генри — это твой единственный? — спросил я первое, что пришло на ум.

— У меня трое мальчишек.

— А их отец?

— У нас здесь, мать твою, что — вечер воспоминаний или встреча гребаных одноклассников?

— Нет, я хочу спросить тебя кое о чем…

— Ну?

— В тот день, когда Эш умерла… Вы ведь, когда катались с девчонками, видели ее?

Я был уверен, что Вайнона сейчас скажет мне убираться.

Однако вместо этого она начала спускаться с крыльца. Потом бросила взгляд за изгородь на соседский участок, словно пытаясь увериться, что никто нас не подслушивает. И остановилась настолько близко, что я мог учуять исходящий от нее запах сигаретного дыма и немытого тела.

— Я все рассказала об этом полиции, — сказала она. — Мы все дали показания.

— Я просто пытаюсь выяснить, не пропустили ли они чего–нибудь. Потому что мне кажется, что Эш хочет, чтобы я выяснил, что с нею случилось. Почему начался пожар.

— О на этого хочет?

— Да. Понимаю, звучит как полный бред…

— Это точно.

— И все–таки я спрашиваю тебя…

— Почему?

— Потому что ты знала Эшли. И я надеюсь, если мне удастся найти ответ, она оставит мою семью в покое.

— Как это?

— Она пыталась уничтожить их. И будет пытаться снова, пока я не помогу ей.

Вайнона посмотрела по сторонам. На лице у нее отразилось сожаление и появилась такая болезненная гримаса, словно она держала руку над открытым пламенем.

— В ту пору говорили, что тот, кто убил твою сестру, возможно, убил также Мэг, — наконец сказала она.

— Есть идея, кто бы это мог быть?

— Кто мог привести двух девчонок в пустой дом в центре Детройта? Дэнни, ты охренел! Это знаешь сколько народу! Почему бы тебе не взять сразу телефонную книгу?

Она явно блефовала. Я не специалист в таких делах, но даже я заметил, что она старается не смотреть мне в глаза.

— А что, если это сошло с рук не просто какому–то там незнакомцу? — сказал я. — Что, если это был кто–то отсюда, из Ройял—Оук? Кто–нибудь, кто знал их?

Она раздраженно причмокнула, размыкая свои тонкие губы.

— Знаешь, что я думаю? — Ее лицо покрылось румянцем. — Думаю, тебе следует оставить это дерьмо и не ворошить его. Все уже случилось .

— Не могу, Вайнона.

— Это потому, что есть люди, которые думают, что ты медиум или что–то в этом роде? Ты — Господь в Царствии Небесном, да?

— Я не медиум… И Царствие Небесное — это не то место, куда попала Эш.

Вайнона, казалось, прислушивалась к шуму, доносившемуся из дома, словно пытаясь различить чей–то определенный голос среди какофонии, которую создавали звуковые эффекты в рекламных роликах, мультики и закадровый смех, сопровождавший какой–то сериал.

— Я не могу говорить с тобой, — сказала она наконец. — Сочувствую тому, что с тобой сейчас происходит, но… То, что случилось когда–то — и не важно, что именно я видела, — так вот, я об этом не разговариваю.