Майкл Муркок - Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Но вы перестали их проклинать.

— Это не значит, что я стала одобрять их, просто я поняла, что злостью отрицания ничего нельзя добиться.

— Мне кажется, вы берете вверх. Именно это и не нравится Железной Орхидее.

— Меня приняли в вашем обществе, и я имею успех, но это чревато многими осложнениями.

— Какими? — Джерек поклонился Алому О’Кэле в образе Королевы Британии, который отсалютовал в ответ. — Все интересуются моим мнением, спрашивают о костюмах.

— Бедное воображение.

— Вовсе нет. Все эти костюмы превосходны, но среди них нет ни одного из моего столетия. Постепенно представления о моей эпохе исчезли, и теперь ваши знания очень поверхностны.

— Странно. Именно об этом веке мы знаем больше, чем о других. — Джерек был озадачен. — Я досконально изучил его и ввел на него моду. А чем вам не нравятся костюмы?

— Как костюмы они ничего. Но очень немногие отвечают теме 1896 года. Некоторые из них разделяет тысячелетие. Вот этот мужчина в лиловых парусиновых панталонах, что несет поджаристый (очень аппетитный с виду) пирог со свининой на голове — он во всеуслышание заявил, что он — Гарольд Хардред.

— Первый министр?

— Нет, мистер Карнелиан. Костюм невозможен в любом случае.

— А вдруг он и есть тот самый Гарольд Хардред? Как вы думаете? В наших питомниках столько переодетых путешественников во времени.

— Маловероятно. — В конце концов прошло несколько миллионов лет, и нам приходится во всем полагаться на слухи. Когда наши ныне гниющие города были моложе, их информация была лишена погрешностей. Всего лишь миллион лет назад эти анахронизмы были исключены в подобного рода вечеринке. Я слышал о маскарадах наших предков (ваших потомков, то есть), которые использовали все ресурсы городов, когда те были в расцвете. Конечно, нынче мы бледны в сравнении с ними. Хотя в изобретении прошлого тоже есть своя прелесть.

— Я согласна с вами и меня одновременно одолевает подавленность и возбуждение. Вы, должно быть, сочтете меня ограниченной…

— Вы захватили нас, хотя я счастлив, что мой мир стал приемлемым для вас, потому что во мне теплится надежда, что вы скоро согласитесь быть моей…

— О! — воскликнула она неожиданно, показывая рукой. — Там Браннарт Морфейл. Мы должны сообщить ему наши новости.

— … вот так закончилось наше возвращение, о мудрейший из ученых, — заключил Джерек, срывая два плода с дрейфующего красного дерева. Один он оставил себе, а другой протянул миссис Ундервуд, стоявшей рядом. — Может эти сведения хоть как-то возместят утрату вашей машины?

— Вряд ли! — Браннарт добавил еще пару футов к своему горбу со времени их предыдущей встречи. Теперь горб возвышался над его телом, угрожая опрокинуть его. Возможно для компенсации Браннарт увеличил размер уродливой ступни. — Вздор! Вы лишний раз обнаружили свое невежество. Ваши измышления лишены здравого смысла. Вы неспособны понять Природу времени.

— Я думаю, вы на пороге нового открытия, профессор, — сказала Амелия, с интересом наблюдая, как двадцать мальчиков и девочек в одинаковых робах парочками проплывали мимо в сопровождении пиликающего на дудке Арлекина (то была еще одна Железная Орхидея). Следом за ними в высоком белоснежном поварском колпаке пошатывался подвыпивший Эдгаросердный По (он явился на праздник как Капитан Кук), попутно угощая гостей съедобными револьверами. — То, что случилось с нами наводит на мысль, что я могу беспрепятственно вернуться в свой 19 век.

— Вы все еще хотите вернуться, Амелия? — чуть потеряв равновесие, Джерек распылил остатки фрукта.

— Почему нет?

— Мне казалось, вас все устраивает..

— Напрасно. Просто я принимаю удары судьбы со смирением, мистер Карнелиан. Не нужно думать, что это доставляет мне удовольствие.

Браннарт Морфейл фыркнул. Его горб накренился, но затем стал выправляться.

— Ну почему вы так хотите обратить в прах то, чему я посвятил столетия? Джеггед всегда завидовал мне. Он не может простить моих открытий и сговорился с тобой, Джерек Карнелиан, опорочить меня.

— Никто не отрицает ваших открытий, дорогой Браннарт. Мы просто узнали, что они частичны, что существует не один закон времени, а много!

— У вас нет доказательств.

— Они перед вами, Браннарт. Мы здесь, вопреки вашему непогрешимому Эффекту. Он приложим к миллионам случаев, но иногда…

Большая зеленая слеза скатилась по щеке ученого.

— Я посвятил святой науке тысячелетия — вы в это время предавались причудливым фантазиям и прихотям. Пока я пытался сберечь и преумножить завещанное предками, вы безумно растрачивали его. Всю жизнь я гнул спину в поисках разгадки величайшей из тайн…

— Никто не отрицает ваших заслуг, Браннарт, самый упорный из исследователей. Члены гильдии, о которой я упоминал, чтят ваш…

— … и вот теперь вы строите мне козни с этими вашими выдумками, этими небылицами, с этими бреднями о зонах, неподвластных влиянию моего безукоризненного Эффекта, о группе безответственных индивидуалистов, разглагольствующих о Природе времени, о том, что она не единична… О, Джерек! Разве заслуживает подобной жестокости тот, кто стремился к знаниям, который никогда не вмешивался — критиковал немного, но никогда не вмешивался в действия других людей?

— Я лишь хотел пролить свет на некоторые…

Мимо проходила Миледи Шарлотина в огромной корзине лаванды, из которой виднелась только ее голова. Она окликнула на ходу:

— Джерек! Амелия! Удачи вам! Удачи! Не надоедайте им слишком много, Браннарт! Не то я лишу вас своего покровительства!

Браннарт злобно сверкнул глазами.

— Я больше не играю с вами в шарады. Смерть приближается, но вы все танцуете, пренебрегая теми немногими, кто может помочь вам.

Миссис Ундервуд поняла. Она пробормотала:

— Уэлдрейк знал об этом, профессор Морфейл, когда писал одну из своих последних поэм:

Озадаченный Браннарт не смог ответить на ее понимающую, полную сочувствия улыбку. Он выглядел озадаченным.

— Сильные строки, — отпустил дежурный комплимент Джерек, вспомнив об успехе капитана Бастейбла. — О, да… Я кажется вспоминаю сейчас, — он поднял неискренние глаза к крыше, как делали когда-то они. — Вы как-нибудь должны мне почитать Уэлдрейка еще.