Майкл Муркок - Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Но они поверят.

— Вы уверены?

Она посмотрела вокруг, усомнившись на какой-то момент.

— Вы что, совсем ничего не боитесь? — спросила она.

— Боюсь? Ну мне жалко, если все это великолепие исчезнет. Но оно существовало. Значит, что-нибудь вроде этого будет существовать снова.

Она засмеялась и взяла его под руку.

— Если бы я не знала вас так хорошо, мистер Карнелиан, я бы ошибочно приняла вас за мудрейшего из философов.

— Вы льстите мне, Амелия.

Раскаты голоса Монгрова громыхали в шуме болтовни, но речи его были невнятны.

— Если вы не спасете себя, подумайте о знаниях, которые можете спасти — знаниях, унаследованных от миллионов поколений!

Железная Орхидея в платье из зеленого бархата и парчи скользила рядом с Браннартом Морфейлом, рассуждения которого были очень похожи на то, что говорил Монгров, хотя она явно не слушала мрачного гиганта. С некоторой тревогой Джерек услышал ее слова.

— Я полностью согласна с вами, Браннарт. Я собираюсь совершить вояж сквозь время. Знаю, что вы против этого, но я смогу быть полезной вам…

Джерек не расслышал дальнейших слов матери. Пожав плечами, он выбросил их из головы, как один из ее мимолетных капризов. Сладкое Мускатное Око предавался утехами любви с Госпожой Кристией, Неистощимой Наложницей, в довольно оригинальной манере. Их переплетенные тела дрейфовали среди других гостей. В другом месте Орландо Чомби, Кимик Рентбрейн и О’Кала Инкардинал сцепились за руки в дружном воздушном танце, в то время как Графиня Монте Карло растягивала свое тело, пока не оказалась тридцати футов высотой и почти невидимой. Этот фокус она проделала для развлечения детей из Убежища, собравшихся вокруг нее и смеявшихся от восхищения.

— Помните о долге перед нашими предками! — стонал Монгров, на некоторое время загороженный от взглядов.

Джерек подумал, что тот погребен где-то под неожиданной лавиной голубых и зеленых роз, свалившихся с влекомой Пегасом галереи доктора Волоспиона.

— И перед потомками… — добавил пронзительный, но чем-то заглушенный голосок.

Джерек вздохнул.

— Хоть бы Джеггед вернулся! Тогда вся суматоха кончится, я уверен в этом.

— Скорее всего, его уже нет в живых, — сказала она. — Вы должны смотреть правде в глаза.

— Трудно было бы перенести эту потерю. Он был моим лучшим другом. Прежде я не знал никого, кого нельзя было бы воскресить!

— Смысл слов Монгрова в том, что никто не будет воскрешен после апокалипсиса.

— Тогда никто не будет чувствовать себя в проигрыше, — они плыли вниз, к полу, все еще полному слабыми трепыхающимися птенцами ястреба, но многие уже окочурились, поскольку Вакака Накоока запамятовал накормить их. Джерек рассеянно распылил всех птиц, что помогло им опуститься и встать там, глядя вверх, на гостей, веселье которых приобретало нездоровый размах.

— Я думал, вы считаете, что мы будем жить вечно, Амелия? — сказал он, все еще глядя вверх.

— Это моя вера, а не мнение.

Джерек не уловил разницу.

— В посмертной жизни, — сказала она, пытаясь говорить с убеждением, но ее голос дрогнул, — Ладно, возможно, существует Посмертная Жизнь, хотя и трудно вообразимая. О, так нелегко сохранить обычную веру…

— Это конец Всего! — продолжал Монгров откуда-то из-под горы роз. — Вы проиграли! Вы не слушаете! Вы не понимаете! Остерегайтесь! О, остерегайтесь!

— Мистер Карнелиан, давайте попытаемся вразумить их. Они должны выслушать Лорда Монгрова!

Джерек покачал головой.

— Амелия, он повторяется. Все это слышали тысячу раз. Разница невелика. Разве информация Юшариспа не идентична той, которую он принес в первый раз во время вечеринки Герцога Африканского. Она мало значит…

— Для меня она значит много.

— Каким образом?

— Лорд Монгров подобен пророку, которого никто не слушает. Библия полна таких историй.

— Тогда нам не нужно новых.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Что вы, у меня и в мыслях не было…

— Тогда помогите Монгрову.

— У нас слишком разные темпераменты. Браннарт утешил бы его вместе с Вертером де Гете и Ли Пао. У него много друзей, кто будет это слушать. Они соберутся вместе и договорятся, что все, кроме них, недоумки, что только они знают правду и знают выход из любой ситуации. Это подбодрит их и не испортит никому удовольствия. Насколько мы знаем, их выходки всегда забавны.

— «Забавны» — это ваш единственный критерий?

— Амелия, если это доставит вам удовольствие, я пойду сейчас к Монгрову и буду стонать вместе с ним, но мое сердце будет против этого, любовь моей жизни, радость моего существования.

Она вздохнула.

— Я не хочу, чтоб вы лгали, мистер Карнелиан, не хочу подталкивать вас к лицемерию. Это большой грех.

— В ваших словах появился здравый смысл, дорогая Амелия.

— Простите. Наверное наше вмешательство бесполезно. Неужели Монгров позирует?

— Не только он. Не то, чтобы он был неискренен, просто он выбрал эту роль, хотя знает, что есть много других интересных мнений, не менее ценных, как и его собственное.

— За несколько коротких лет, которые остались… — донесся голос Монгрова, сейчас более отдаленный.

— Он уверен в своих словах?

— И да, и нет. Но он склонен верить полностью. Это сознательное решение. Завтра он примет совершенно другое решение, если ему наскучит эта роль (а я подозреваю, что она ему наскучит, потому что он наскучил другим).

— Но Юшарисп так чистосердечен.

— Жалко беднягу.

— Значит, для мира нет надежды?

— Юшарисп верит этому.

— А вы нет?

— Я верю всему и ничему.

— Я никогда прежде не понимала этой философии Конца Времени.

— Полагаю да, — он огляделся вокруг себя. — Я не думаю, что мы увидим здесь Лорда Джеггеда. Он мог бы объяснить вам эти вещи, так как любит обсуждать абстрактные вопросы. Я никогда не имел к этому склонностей, предпочитая делать вещи. Я — человек действия, как вы смогли заметить. Без сомнения, это связано как-то с тем, что я — продукт естественного деторождения.

Ее глаза, когда она посмотрела на него, были полны тепла.

— И все-таки что-то не то. Попробуем еще раз.

Джерек послушно уничтожил западное крыло. Они перестраивали ранчо. Красно-кирпичная готика Бромли уступила место настоящей готике средневековой Франции и Бельгии. Новое строение было больше, воздушней и легче прежнего, с узкими точеными башенками и причудливой формы окнами.

— Слишком помпезно, — сказала она, в задумчивости потирая подбородок. — Для Бромли это целый дворец, но здесь оно выглядит жалкой лачугой.

— Если вы воспользуетесь своим собственным аметистовым Кольцом Власти… — пробормотал он.

— Я все еще не доверяю этим вещам, — но она повернула Кольцо, одновременно загадав желание.