Михаил Успенский - Чугунный всадник

Как санкюлоты по Парижу,

Бежит матрос, бежит солдат.

Бразды правления взрывая,

В буржуев на ходу стреляя,

С призывом "Граждане! Вперед!"

Рабочий тащит пулемет.

Его бессменная подруга,

С кувшином охтенка спешит,

Где запасной патрон лежит,

Протяжно завывает вьюга.

И в белом венчике из роз

Уж веселится храбрый Росс!

Егор Хасбулатович изготовился к почестям, но критик Ермилов нашел, что строки

Ярем он тяжкой продразверстки

Налогом легким заменил

слишком тепло отзываются о нэпе, который мы отбросили к черту.

Попутно Егор Хасбулатович выпустил брошюру "Сукин сын Дантес". В ней рассказывалось, что убийца поэта действительно был порождением безответственных опытов преступного химика Лаперуза над домашними животными. В качестве доказательства прилагалась фотография собачьего хвоста, неизвестно кому принадлежавшего.

В тысяча девятьсот тридцать девятом году Егор Хасбулатович был даже представлен Риббентропу во время известного визита, и пораженный Риббентроп сказал, что в ведомстве доктора Геббельса он всякого навидался и наслышался, но такого... Похвала гитлеровского дипломата была палка о двух концах, но все обошлось.

Где провел Егор Хасбулатович тяжкие военные годы - никто не знает. Жена его только приговаривала: "По четыреста граммов масла на человека! Как мы выжили?!" Помнят, правда, что под эвакуацию ему удалось достать два вагона, а из поверженной Германии он припер всякого добра два вагона же.

Не успев отереть лица от воображаемой пороховой гари, Рогозулин бросился в самую гущу борьбы на фронтах идеологических. В посрамление английскому языку доказал, что тот является хорошо испорченным русским, и шекспировское "my sweat" - не что иное, как наше ласковое "мой свет", а сам Шекспир - холоп Ивана Грозного, бежавший от прогрессивного царя в Альбион на самодельных крыльях с паровым приводом.

Он и Пушкина не забыл: никакой он не эфиоп, не арап, прозвище "Аннибал" получил его предок от Петра под горячую руку, потому что был большой ходок, но всегда отпирался.

Благополучно уцелевая в самые тяжкие времена, Егор Хасбулатович не уберегся, когда всей жизни вышла скидка и послабление. Он дерзко решил возвести литературоведение в ранг точных наук и совершенно самостоятельно разработал единицу оценки всякого творения. Единица эта называлась "эпическая сила" и была конгруэнтна лошадиной.

Когда с помощью рогозулинской методики стали ревизовать литературные запасы, оказалось, что роман М.Бубеннова "Белая береза" в двадцать два раза мощней "Тихого Дона". Великий писатель-гуманист потребовал в закрытом письме, чтобы Рогозулина судили за компанию с Синявским и Даниэлем и приговорили к расстрелу. Когда вышло не по его, он смертельно обиделся и навсегда замкнулся в безднах своего гуманизма.

Надо ли говорить, что в санитарной службе Рогозулин обрел вторую молодость, поскольку первая уже никуда не годилась.

15. В КОГТЯХ ЭСКУЛАПА

Не успел Тихон Гренадеров прострочить третью пару верхонок из ткани "Слава Киргизии", как подошли двое санитаров и без дальних слов поволокли его на медосмотр.

Что-что, а медицина в Заведении была на высоте! Одно только плохо не так давно перешел в пособники смерти единственный дипломированный специалист. Это был известный в мире проктолог, его прислали в одной упаковке с японским эндоскопом. Некоторое время проктолог квалифицированно курировал состояние здоровья прямой кишки Кузьмы Никитича, но однажды на рассвете увидел в эндоскоп такое, от чего убежал и повесился на безлюдном этаже. В результате этого плохо мотивированного поступка в составе медицинского консилиума остались упомянутые ранее врач-стрикулист, врач-волосопед, врач-сатанатам и врач-стукотолог. Без сомнения, это были весьма узкие специалисты по чрезвычайно редким профилям. Правда, дипломы они друг другу оформили с отличием.

- Что болит? - набросился на Тихона стукотолог.

Тихон твердо усвоил, что у человека перед лицом врачей должно болеть все. Он так и сказал:

- Да все у меня, дяденьки, болит: и тут болит, и там болит!

- А знаешь, у кого обычно болит? У того, кто смерти пособить намылился! Голова болит? - спросил волосопед.

- Спасу нет!

- Вот! - сказал волосопед. - А кто у нас за голову отвечает согласно учению?

Вместо ответа врач-стрикулист вытащил из-под стола толстую книгу и поискал в ней.

- Этерафаопе Аброн создал его голову, - сказал он. - Мениггесстроеф создал его головной мозг. Астерехмен правый глаз, Фаспомохам левый глаз, Иеронумос правое ухо, Биссум левое ухо, Акпореим нос...

- Ну, понял? - спросил волосопед Тихона. - Понял, с кого спрос? Вот из-за них у тебя голова и болит, чего же ты от нас хочешь? Чего ты к нам приперся? Разве ты у нас один? Вас вон сколько гавриков!

- Так я же и не просился... - сказал Тихон.

- Еще бы ты просился! Батюшки, а зачем мы его вызывали?

- Очнитесь! - сказал врач-сатанатам. - С ранья самого лично от Кузьмы Никитича разнарядка пришла по форме восемьдесят четыре...

- Охти мне! - закричал волосопед. - Да неужто? Молодой да ранний! Честь-то какая, господи... Раздевайся, молодой человек, поддайся медосмотру...

Тихон дисциплинированно разделся. Самодеятельные врачи искренне залюбовались могучей мускулатурой, накачанной в подвальном спортзале. Тихон сам-то не помнил, как накачал ее, а врачи и сроду не знали.

- Надо же... - дивились врачи. - Бицепсы, трицепсы... А где у человека, кстати, трицепсы?

Тихон гордо потрепал трицепсы рукой: вот, мол.

- Это, молодой человек, не трицепсы, - задумчиво сказал волосопед. Это, надо вам знать, придатки... Сдавайте лучше анализы.

Врач-стрикулист вооружился ножницами и выстриг у Тихона по клочку волос отовсюду и кусочек ногтя на мизинце. Анализы перемешали стеклянной палочкой в стеклянной чашке Петри и поместили под мощнейший электронный микроскоп. Японская техника от нажатия кнопки охотно загудела и показала на экране толстенные бревна, по которым лазили всякие таинственные существа.

- Во! - сказал волосопед. - Серега, это кто, микробы или сами воши ты специалист!

- Какие воши! - обиделся сатанатам. - Ты, брат, воши доброй не видел! А я их несколько времени даже кормил в одном месте! Это, конечно, микробы или вирусы, их даже казанским тройным мылом не выведешь...

Тихон догадался, что все это безобразие творится у него в волосах, стал выдергивать их из головы, попытался бежать, но сатанатам грозно показал пальцем на портрет, висевший у него над столом. Портрет изображал молодую интересную женщину в скафандре, под которым ничегошеньки больше не было.

- А Виктория Викторовна Перемога-то как сердится! - припугнул он Тихона. - Я, говорит, этому парню собираюсь подходящую невесту подыскать по достижении, а он кочевряжится! Вот я тебе лучше целый ряд лекарств пропишу, противопаркинсонических да адреноблокирующих, оно и полегчает.