Татьяна Трунова - Стремянка в небо

- Чудны дела твои Господи, - пробормотал Петя.

Он пошевелил лопатками - спину ломило ужасно. Захотелось лечь. Парень плюнул на все условности и лег, заложив руки за голову. Сразу полегчало.

- Какое отношение имеет к бессмертию цивилизаций моя Избранность?

- Самое прямое. Избранные - это те, чьи латентные способности горят ярче, чем у обычных людей. Избранного возможно разбудить, и тогда он обретет ментальное могущество анки. Правда, проживет недолго: человеческое тело не предназначено для подобных перегрузок, а следующий уровень доступен цивилизации таких, как Избранный, но не одному индивидууму.

- Мне бы хотелось еще пожить, - заметил Петя. - Не хочу я никакого могущества.

- Вполне понятное желание, - согласился Антон Павлович. - Но у Рустема на тебя другие планы. Насколько я понимаю, он хотел тебя разбудить и забрать для изучения. Или сначала забрать, потом разбудить, в общем, по обстоятельствам. Найти Избранного - редкая удача, и он не станет от нее отказываться. Операцию они готовили не одну сотню лет. И теперь наступила завершающая ее фаза.

- Вы тоже, - утвердительно произнес Петя.

- Что?

- Вы тоже хотите забрать меня для изучения. Или сначала разбудить, а потом забрать. В общем, по обстоятельствам.

Антон Павлович приподнял брови домиком, в его глазах горел странный огонек.

- Откуда такой вывод? - поинтересовался он.

- Это ж очевидно.

Ему больше не грезился наяву свет далеких галактик. Наоборот, было скучно и... плоско что ли. Он чувствовал себя как младшеклассник, внезапно осознавший, что игра крестики-нолики перестала быть битвой умов.

- Вы похожи на стаю ворон: налетели на лакомый кусок и дербаните, дербаните, дербаните... Я тот самый лакомый кусок, и тут уж никуда не денешься.

Антон Павлович повертел в руках фляжку, внимательно рассматривая выбитые на ее кожаном чехле узоры.

- Сейчас я скажу слова, которые ты можешь счесть словесными кружевами, но для меня они выстраданы кровью. Видишь ли, Петр, альтруистов и добрых самаритян на уровне государства не бывает. Страну, где во власти господствуют идеи взаимопомощи между братскими странами, - последние слова прозвучали у него со странной, почти брезгливой интонацией, - ничего хорошего не ждет. В лучшем случае, разброд и шатание, а в худшем - исчезновение с лица земли как государства. Причем бывшие братья охотно примутся делить пожитки усопшего. Одно время мы поверили, что окружающие хотят нам добра, результат - едва не просрали могучую державу. Вспомни: 90-ые годы - жрать нечего, зарплату не платят, а по телевизору косяком идут разоблачения страшных тайн КГБ. Самую-самую страшную тайну разоблачали по сто раз на дню. Заключалась она в том, что русские - пьяные ублюдки, которым случайно повезло с ресурсами, Великую отечественную выиграла Америка, народы Союза страшно угнетались, их богатства расхищались; человека в космос запустили русские, да, тут ничего не попишешь. Но исключительно по-пьяни! Остальные достижения случайны, а наша задача на ближайшие сто лет - каяться и медленно ползти на кладбище, потому что тоталитарная Россия настолько греховна, что должна самоликвидироваться, раздав все более чистым народам.

Он замер, тяжело дыша. Затем подался вперед и в упор взглянул на Петю.

- Я не прав?

Парень кивнул. Он и сам вспоминал вакханалию 90-ых годов с ужасом. Это было время, когда вдруг исчезли все моральные запреты: стало можно убивать, грабить, насиловать. Честно работать могли только "лохи", уважаемыми профессиями вдруг стали каталы, карманники, проститутки. В памяти всплыл анекдот, когда в отделении милиции проститутку, оказавшуюся школьной учительницей, спрашивали, как она докатилась до жизни такой, на что она с улыбкой превосходства отвечала: "ну что могу сказать - повезло!". Сейчас смысл этого анекдота забылся, в него вкладывается идея небольшой зарплаты учителей и начисто смылся смысл истинный, когда девочки после школы мечтали стать валютными проститутками. Это было мерилом успеха в жизни.

Возможно, память преувеличивала, замазывая прошлое совсем уж черными красками. Были, были у Пети друзья, которые из 90-ых помнили только как замечательное время юности, и напрочь не хотели помнить плохое. Тем не менее, Антона Павловича он понимал.

- С вами я, с вами, не надо меня агитировать.

Сказал, и защемило в груди что-то, как будто сделал шаг, который делать не следовало. Передернул плечами, отгоняя марево ощущения.

Антон Павлович улыбнулся, явно удовлетворенный петиной реакцией.

- Пока мы митинговали и крушили советское наследство с криками "Запад нам поможет", соперники, подложившие свинью Перестройки, ушли далеко вперед и, конечно, помогать они нам не собирались. Двадцать с лишним лет отставания! Ладно, пусть гражданские технологии мы купим или украдем, но оборонка? Никто в трезвом уме и здравой памяти не продаст, например, чертежи истребителя F-35. Хотя, если честно, тупой самолет, ТТХ средненькие, и до сих пор не готов. Но бабла вложили! Миллиарды! Денег корпорации попилили море, наши государственные воришки на их фоне дети.

- От меня-то что требуется? - Петя внимательно посмотрел на Антона Павловича. Ощущение неправильности не уходило. Наоборот, становилось даже сильнее.

- Согласие на контакт. Сейчас я говорю не как смотритель Заповедника, а как глава Специального отдела по космической безопасности. Когда комиссары инопланетного Совета вышли на меня с предложением стать смотрителем, они учли все, кроме одного момента: я являются патриотом свой страны. Их (тайное!) предложение я тут же озвучил наверху, и было решено использовать сведения в своих интересах. Нам требуются технологии. Сегодня. Сейчас! Иначе потом будет поздно. После окончания Холодной войны прошло 20 лет, мы поднимаемся, но слишком медленно. Лавируем, изгибаемся. Один грамотный толчок заклятых друзей...

Он махнул рукой.

- Галактика бережет нас. Еще бы, мы - потенциальные доноры бессмертия. Но ссоры между отдельно взятыми местными государствами их не волнуют. Конечно, если человечеству будет грозить ядерная зима, они вмешаются. Не раньше. Технологий, понятно, нам никто не даст. Зачем им? Зато дарутиане технологии предоставят охотно. Их в свое время обделили, не допустили до дележа наследства, и они помнят об этом. Не боись, делать тебя подопытным мышом не дадим, - неправильно истолковал он выражение петиного лица.- Нам и без тебя есть что им предложить.

- Что я должен делать? - через силу произнес Петя.

Слова казались глупыми, тяжелыми. В фантастических книгах, которые он так любил, слова "что я должен делать" герой говорил смело, с чувством собственного достоинства и правоты, парень же чувствовал себя дурак дураком. Книжным героем он не хотел быть не в коем случае: те живут ярко, но недолго, причем умом особым не отличаются. В опасных ситуациях (которые они сами обычно и создают!) их спасает только воля автора и навыки геройствования. Все-таки герой - профессия, где требуются знать и уметь определенные вещи, без которых не спасает даже автор при всем своем желании. Бывают, правда, дураки-герои, но те живут совсем уж в сказках, и дурость служит им своеобразной броней и искусственным интеллектом, помогающим получить полцарства и принцессу. Тут разговор особый, да и герои ли они? Вокруг настоящего героя всегда возвышаются штабели трупов, без которых он обойтись просто не может. Самое неприятное, что в штабелях этих сложены как враги, так и самые настоящие наши. Так что ну их, героев.