Сергей Калашников - Внизу наш дом - второй вариант

Заехал за нами тот самый младший лейтенант госбезопасности, с которым я поссорился ещё в Румынии. Отвёз на машине на аэродром, откуда мы и вылетели в Москву на Ли-2. И происходило это во второй половине февраля - самые сильные морозы уже оттрещали, но теплом пока и не пахло. Особенно пробирало по утрам - днём-то выглядывало солнышко, делая мир вокруг ярким и привлекательным.

***

Генерала этого я в лицо не знал, а представился он Павлом Анатольевичем. Встретились мы в его кабинете в здании на Лубянской площади, рядом с которым пока нет ни памятника Дзержинскому, ни магазина "Детский мир". Судя по тому, как Мусенька напряглась - уж она-то догадалась, кто это такой. Но говорить об этом сейчас было совсем не с руки.

- Нам нужно больше информации по персоналиям, участвующим в ядерном проекте американцев, - сказал он, едва завершилась процедура приветствий и представления. - А для этого мне рекомендовали поделиться с вами сведениями о том, что нами сделано, и что удалось выяснить.

Проще всего оказалось с товарищем Бором. Письмо короля Норвегии оказало на этого датчанина самое убедительное воздействие, и он с удовольствием покинул оккупированную нацистами Данию, чтобы продолжить свои работы в нашей стране. Немного сложнее обстоят дела с товарищем Ферми. Один из его учеников по нашей просьбе связался с ним, но тот отказался бросить начатое дело, пока не получит окончательного результата, - вопросительный взгляд в наши стороны и толчок Мусенькиного локотка мне под рёбра.

- Физики, они такие, - кивнул я с умным видом. - Нельзя их сдёргивать, когда идут исследования. А то, и сами не заметят, как заведут всех за угол из-за какой-нибудь оплошности со знаком в формуле или неправильно прочитанной закорючки. Если этот самый ученик сотрудничает и с нами, и с Ферми, то всю нужную информацию мы обязательно получим.

- Да, - кивнул Павел Анатольевич. - Более того, товарищ Ферми действительно добился получил нужного результата и уже выехал в нашу страну вместе со своим учеником, тоже весьма обещающим физиком. Но возникли некоторые затруднения с господином Фейнманом. Несмотря на то, что удалось разыскать его дальних родственников, живущих в нашей стране, которые с удовольствием с ним встретились и самым радушным образом пригласили переехать к ним, положительного ответа получить не удалось. Хотелось бы побольше узнать об этом человеке. Кстати, Сейчас он ещё студент Принстона.

Разумеется, я посмотрел на Мусеньку - это она у нас ужасно любит читать книжки.

- Знаете, из прочитанного у меня сложилось впечатление о нём, кстати, как его имя?

- Ричард.

- Так вот, он кажется мне человеком наблюдательным, весёлым, решительным и надёжным. Мастером непредсказуемой выходки и рискованной шутки. Помню, как он вскрывал сейфы своих коллег, чтобы взять оттуда нужные ему для работы материалы. То есть - его невозможно запугать, но на правильную аргументацию и отреагирует правильно. А как в Америке идёт разработка ядерной бомбы?

- Трудно сказать, - улыбнулся Павел Анатольевич. - Слов "Манхэттенский проект" пока нигде не произносят, но работы с ураном уже ведутся. Именно с двести тридцать пятым. Попытайтесь вспомнить хотя бы ещё что-то связанное с этой тематикой.

- Лос-Аламос - шлёпнул я себя по лбу.

- Ой! - воскликнула Мусенька. - А ещё Оппенгеймер уже после того, как создали ядерную бомбу, боролся за нераспространение ядерного оружия и его за это даже как-то... отлучили, кажется.

- То есть сам его сделал, и сам же захотел уничтожить? - уточнил Павел Анатольевич.

- Как-то так, - согласился я, - потому что это по-настоящему бесчеловечное оружие, уничтожающее и калечащее огромное количество людей.

- Зачем же они тогда его создавали?

- Чтобы прихлопнуть фашизм, - объяснила Мусенька. - Гитлер - не менее страшный зверь, чем атомное оружие. И от него успели пострадать многие. И от зверств его подручных.

- Кажется, вы нам очень помогли, но если вспомните еще, хоть что-то - дайте знать немедленно. Даже если это покажется сущим пустяком.

Выйдя из здания на Лубянке, мы решили пройтись по февральской Москве. Было не слишком морозно, поэтому прогуливались не спеша и разговаривали - возникло понимание, что нам теперь не только доверяют, но и пользоваться стараются аккуратно, чтобы ненароком не вызвать с нашей стороны негатива, не настроить на неправильную волну. А то поначалу не раз случались разные удивительные истории - ну, не было ещё наработано приёмов обращения с людьми, прибывшими из будущего. Правда, изменения в взаимодействии с нами мы заметили только теперь, когда толку от имеющихся у нас сведений осталось немного - всё вокруг сильно изменилось. Мы, однако, уверены, что смогли добиться некоторых улучшений, и, кажется, ничего не испортили.

- Знаешь, Шурик, я не всегда могла сдерживаться, когда рассказывала о том, что будет, - призналась Мусенька. - Особенно, когда речь шла о репрессиях. Думаю, наболтала лишнего. Или, наоборот, недостаточно ясно дала понять, в чём заключалась неправильность того, что тогда творилось?

- Не переживай так - ты все сделала верно. Ведь сведения, которыми ты располагала, не были объективными - читая об этом периоде, ты всегда имела дело с мнениями людей, а они крайне редко бывают совсем непредвзятыми.

- Да, тебе-то хорошо. Техника - вещь однозначная. Поэтому ты смог разыграть комбинацию с почти наверняка предсказуемыми последствиями. А ведь впереди послевоенное время, пятьдесят третий год и этот гадостный съезд партии с его дурацким разоблачением.

- Знаешь, Мусь, мне кажется, если хорошо подумать и просчитать реакции руководства на те, или иные наши высказывания, то можно будет повлиять на развитие событий.

- Как это ты себе представляешь? Нет, Шурик, я далеко не уверена, что нас послушают.

- Конечно, нас не послушают, - согласился я. - Значительно важнее, что подумают, услышав наши сообщения. А выводы будут делать сами - главное задать нужную направленность с учетом знания нами отдалённых последствий. Проблема только в том, что сами предпосылки известны нам лишь по общеизвестным фактам.

- Ну-ка, ну-ка, что ты имеешь в виду?

- Прикинь! После войны почти все страны, на территорию которых вошли Советские войска, оказались в стане социализма. Но, как только рухнул СССР, в этих государствах куда-то улетучилось не только пролетарское единство, но и в добрососедских отношениях трещины поползли - я про вхождение кое-кого в НАТО. Отсюда вывод - незачем нам эти страны держать на поводке и подкармливать, тем более, что были выступления и в Венгрии, и в Чехословакии и в Польше профсоюз Солидарность тоже выступал против социалистической системы.