Роберт Шекли - Кн. 4. Алхимический марьяж Алистера Кромптона. Билет на планету Транай. Обмен разумов

Не выдержали и петли у двери, и Билли Берсеркер ввалился в комнату.

— Где он? — заорал Билли.

Кромптон указал на распростертое на полу тело.

— О! — в замешательстве произнес Берсеркер. — А впрочем, так ему и надо, этому паршивому ублюдку. Но к кому теперь мне идти учиться, Профессор? Что мне делать?

— Возвращайтесь к своему прежнему занятию — калечить людей, — посоветовал Кромптон. — Это вам лучше всего удается.

Путь от Эйи до Йигги далек, как его ни измеряй: субъективным ли временем, или в световых годах. На этой трассе еще не использовались новые навигационные устройства, так что кораблю — западно-галактическому клиперу — пришлось медленно, по старинке преодолевать расстояние с помощью побочных спиралей в псевдопространственных структуре.

Кромптон не имел ничего против такого неспешного способа передвижения. Оно обеспечивало ему так необходимый после неурядиц на Эйе отдых и предоставляло возможность поближе познакомиться с персоной, с которой он теперь делил свою голову.

Реинтеграции в полном смысле слова, то есть слияния разрозненных частей в единое целое, конечно, не произошло, поскольку такое возможно лишь при наличии всех составляющих данной личности, да и то результаты бывают разные.

В первый день Лумис был молчалив и подавлен. Кромптон его почти не чувствовал. Но после хорошего сна Лумис явно оправился. Он принял предложение Кромптона, чтобы каждый из них по очереди брал на себя контроль над телом. Они были очень вежливы и предупредительны друг с другом, словно двое незнакомцев, вынужденных временно делить ночлег.

«Медовый месяц» кончился на третьи сутки в полдень. Кромптон съел легкий завтрак, подремал, принял холодный душ и уселся за кроссворд.

Немного спустя Лумис заявил:

— Мне скучно.

— Почему бы тебе не помочь мне с кроссвордом? — предложил Кромптон. — Это колоссальное удовольствие.

— Ну уж нет! — сказал Лумис с таким отвращением, что Кромптон содрогнулся.

— Тогда чем бы ты хотел заняться?

Лумис сразу повеселел.

— А что если пойти в бар и подобрать там себе какое-нибудь дельце?

— Дельце?

— Ну, женщин. Или женщину. Я забыл, что нам с тобой и одной хватит.

Кромптон подскочил как ошпаренный и сказал сдавленным голосом:

— Ни в каких женщинах мы не нуждаемся.

— Ни в каких?

— Абсолютно ни в каких.

— Да в чем дело, ты что — гомик? Тогда, конечно, придется что-нибудь придумать.

— У меня нормальные сексуальные наклонности, — отрезал Кромптон. — Но в настоящее время я не собираюсь этим заниматься.

— Почему? — кротко поинтересовался Лумис.

— У меня на это есть свои причины.

— Понятно, — спокойно согласился Лумис. — Ну что ж, дело твое, конечно.

— Меня радует твое благоразумие.

— Каждому свое, как говорил один философ. Мне спешить некуда. Почему бы тебе не вздремнуть часок-другой, а я пока займусь нашим телом и своими делами?

— Ну нет, — сказал Кромптон. — Ни в коем случае.

— Минуточку, — сказал Лумис. — А что, у меня нет права решать, что хочет наше тело?

— Конечно, есть, — сказал Кромптон. — Во всех других вопросах я буду куда сговорчивее, вот увидишь. А пока займись чем-нибудь другим — каким-нибудь хобби, например.

— Единственное мое хобби — это секс, — заявил Лумис. — Кроме того, это единственное мое занятие. Да пойми же, Эл, секс — это нормальная физиологическая потребность, такая же, как потребность в еде, и никто не заставит меня думать иначе!

— Я все прекрасно понимаю, — сказал Кромптон. — Но я считаю, что отношения с любимым человеком не сводятся к половому акту; это дело святое, кульминация любви, и поэтому совершаться это должно в атмосфере красоты и спокойствия.

— Элистер, ты что взаправду девственник? — спросил Лумис.

— Какое это имеет значение? — возмутился Кромптон.

— Я так и думал, — с грустью сказал Лумис. — Пожалуй, придется просветить тебя насчет секса. Это действительно, как ты только что сказал, вещь великолепная, высокодуховная. Но кое-что ты упустил из виду.

— Что?

— А то, что секс — это еще и развлечение. Ты хоть раз в жизни развлекался по-настоящему?

— Я только мечтал об этом, — с тоской в голосе признался Кромптон.

— Так к черту мечтания! Дай мне на время контроль над телом. Развлечения — это моя стихия! Ты заметил, какая блондиночка сидела напротив, когда мы завтракали? Или сначала поищем кого-нибудь еще?

— То, на что ты намекаешь, просто исключено! — заорал Кромптон.

— Но, Эл, ради моего здоровья и спокойствия духа...

— Хватит об этом, — сказал Кромптон. — Это мое тело, не правда ли? Я постараюсь утешить тебя как-нибудь иначе, но о сексе забудь.

Лумис больше не выступал, и Кромптон решил, что с этой деликатной темой покончено. Но очень скоро, когда они обедали в главном ресторане корабля, его заблуждение развеялось.

— Не ешь креветок, — сказал Лумис, когда подали закуску.

— Почему? Ты же любишь креветки. Мы оба их любим.

— Неважно. Мы не будем их есть.

— Но почему?

— Потому что они трейф.

— Не понял?

— Трейф — это еврейское слово, означающее нечистую пищу, евреям ее есть не полагается.

— Но, Эдгар, ты же не еврей.

— Я только что обратился.

— Что? Что ты сказал?

— Я только что стал иудеем. К тому же ортодоксальным — не каким-нибудь современным неряшливым обрезком, благодарю покорно!

— Эдгар, это просто смешно! Невероятно! Не можешь же ты вот так, с бухты-барахты стать евреем?

— Почему нет? Или ты думаешь, что я не способен на религиозное откровение?

— Ничего более безумного в жизни не слыхал! Черт возьми, зачем тебе все это? — спросил Кромптон.

— Чтобы сделать тебе подлянку, или цорес, как говаривали мои предки по новообретенной религии. Боюсь, что вся эта еда нам не подходит.

— Почему?

— Это же не кошерная пища [22] Разрешенная по законам иудаизма еда (идиш). . Давай позовем стюарда и поговорим с ним. У них должны быть блюда, пригодные для верующих иудеев.

— Не стану я никого звать из-за твоего дурацкого богохульного заскока! Абсурд какой-то!

— Конечно, для такого гоя [23] Гой — не еврей, иноверец ( идиш ). , как ты, это всего лишь абсурд. Слушай, как ты думаешь, на этой посудине есть шул [24] Школа (идиш). ? Если я буду соблюдать диету, согласно нашим законам, помолиться ведь тоже не помешает, а? И я хочу узнать у капитана, есть ли на корабле мои земляки-единоверцы: может, наберется миньян [25] Число, количество (идиш). Кворум, необходимый для отправления публичного богослужения (не менее 10 мужчин в возрасте старше 13 лет). , а нет — так хотя бы сыграем в бридж.

— Мы ни с кем не будем говорить! Я в этом не участвую!