Роберт Шекли - Кн. 4. Алхимический марьяж Алистера Кромптона. Билет на планету Транай. Обмен разумов

— Ты запрещаешь мне исповедовать мою веру?

— Я не позволю тебе делать из меня дурака и издеваться над религией!

— Значит, ты вдруг стал высшим судьей в вопросах религии? — сказал Лумис. — Теперь, Кромптон, я знаю, кто ты такой, ты — неотесанный казак! Ой, за что мне этот мазел [26] Счастье ( идиш). — надо же было попасть в башку такого фанатика! Кстати, ты не будешь оскорблен в лучших чувствах, если я возьму Библию в судовой библиотеке и почитаю ее про себя? Я займусь этим в каюте, чтобы не поставить тебя в неловкое положение.

— Лумис, хватит играть у меня на нервах! На меня уже и так люди смотрят. — Диалог Лумиса и Кромптона проходил неслышно, само собой разумеется, но на лице Кромптона, особенно в глазах, отражались возникавшие во время разговора эмоции, и в самый разгар беседы лицо его дергалось, словно счетчик спидометра. — Давай спокойно закончим обед, а потом обсудим, хм... все сразу.

— Что значит все сразу?

— Только то, что я сказал.

— Кромптон, уж не хочешь ли ты отлучить меня от вновь обретенной религии?

— Ни в коем случае. Я просто считаю, что мы можем прийти к согласию... хм... по всем вопросам. Давай есть суп.

— А что за суп?

— Куриный бульон с ячменным отваром. Ну попробуй хотя бы.

— Ладно, только бисел [27] Немного (идиш). . Но если ты думаешь, что это значит, что...

— Потом, потом потолкуем, — сказал Кромптон. — А теперь, пожалуйста , ешь суп.

Дальше обед проходил спокойно, только при переменах блюд Лумис неустанно поминал свою еврейскую маму. Покончив с обедом, Кромптон расслабился, задремал и в рассеянности упустил контроль над телом.

Лумис ловко воспользовался случаем и тотчас вступил в разговор со смешливой рыжеволосой дамой за соседним столиком. Она оказалась женой дизайнера по шлюзам с планеты Дрюиль V, а на Йиггу летела к родителям отдохнуть. Звали ее Алиса-Джун Нети. Небольшого роста, очень живая, с сияющими глазами и стройной, но округлой фигуркой, она тоже скучала в этом долгом космическом путешествии.

Отстраненный, витающий в облаках Кромптон затуманенным взором наблюдал за развитием интимных отношений, за их подмигиваниями и кивками, жестами и легкими, не всегда пристойными намеками. Вскоре они уже танцевали, а потом Лумис великодушно отступил и предоставил Кромптону контроль над телом. Кромптон нервничал, краснел, ноги порой не слушались его, но он был безмерно доволен собой. И обратно к столику провожал ее уже Кромптон, и поговорил с нею немного тоже Кромптон, и Кромптон касался ее руки, в то время как вероломный Макиавелли-Лумис посматривал на них со стороны.

В три часа ночи по корабельному времени бар закрыли. После прощального обмена любезностями с дамой Кромптон, пошатываясь, добрался до своей каюты на палубе Б и, счастливый, свалился в койку. Это был самый веселый день в его жизни. И теперь ему хотелось поваляться в постели и посмаковать свои впечатления. Но это не входило в намерения Лумиса.

— Ну? — спросил Лумис.

— Что?

— Быстренько посикаем и — вперед! Нас же пригласили!

— Я не слышал никакого приглашения, — сказал озадаченный Кромптон.

— Она же недвусмысленно назвала номер своей каюты, — сказал Лумис. — А если учесть события этого вечера, то это было даже не приглашение, это было требование.

— Неужели все так и делается? — спросил Кромптон.

— Да, обычно именно так.

— Не могу поверить!

— Честное слово, Элистер, уж у меня-то есть опыт в этих делах. Так пошли?

Кромптон заставил себя подняться, но тут же снова свалился поперек постели.

— Нет, не хочу... не могу... То есть я хочу сказать, у меня нет...

— Да в таких делах отсутствие опыта — вовсе не проблема, — сказал Лумис, усаживая Кромптона на кровати. — Природа щедро помогает всякому раскрыть тайны важного с ее точки зрения акта, который совершают все живые существа, оказавшись вместе. Должен обратить твое внимание на то, что бобры, еноты, гремучие змеи, скарабеи и другие существа, не обладающие и сотой долей твоего интеллекта, легко справляются с тем, что тебе представляется непреодолимым затруднением. Ты не должен унижать род человеческий, Эл!

Кромптон встал, вытер пот со лба и сделал два нерешительных шага по направлению к двери. Потом вернулся и снова сел на кровать.

— Нет, это невозможно.

— Но почему?

— Это неэтично. Молодая леди замужем.

— Женитьба, — стал спокойно объяснять ему Лумис, — как свидетельствует вся история гомо сапиенс, изобретена совсем недавно. Задолго до этого существовали мужчины и женщины, и, соответственно, были между ними и определенные сексуальные отношения. Законы природы всегда выше и сильнее законов человеческих.

— И все же я считаю это аморальным, — вяло сопротивлялся Кромптон.

— Но с чего ты так решил? — удивился Лумис. — Ты-то неженат, а значит, твои действия ни у кого не могут вызвать нареканий.

— Однако молодая леди замужем.

— Да, замужем. Но это ее проблемы. В первую очередь она человек, а вовсе не собственность своего мужа. Богом ей дано право распоряжаться собой, и мы должны уважать это право.

— Мне такое и в голову не приходило, — сознался Кромптон.

— Итак, это по поводу жены. А что касается мужа, — раз он ничего не узнает, он и не будет страдать. Более того, он даже выиграет. Алиса-Джун, чтобы загладить свою вину, будет с ним нежнее, чем прежде. Он все это отнесет на счет своей сильной личности, и его «я» воспрянет. Вот видишь, в результате всем будет только лучше и никто не пострадает. Разве это не замечательно?

— Все это пустая софистика, — проворчал Кромптон, снова вставая и направляясь к выходу.

— Давай, детка, — сказал Лумис.

Кромптон глупо ухмыльнулся и открыл дверь. И тут же, будто что-то ударило ему в голову, захлопнул дверь и опять улегся в постель.

— Ну что еще? — спросил Лумис.

— Твои доводы, — сказал Кромптон, — могут быть справедливы или несправедливы — не мне о том судить, у меня нет опыта в этих делах. Но одно я знаю точно: ничего такого я делать не буду, пока ты наблюдаешь за мной.

Лумис был ошарашен.

— Будь ты проклят, Эл! Здесь нет ни тебя, ни меня. Я — это ты, и ты — это я. Мы две части одного целого!

— Еще нет, — сказал Кромптон. — Сейчас мы всего-навсего шизоидные компоненты, два разных человека в одном теле. Потом, когда мы воссоединимся с Дэном Стэком и все трое сольемся в настоящей реинтеграции... Тогда другое дело. Но при нынешних обстоятельствах элементарное чувство приличия запрещает мне делать то, что ты предлагаешь. Это просто немыслимо, и оставим эту тему.

Лумис погрузился в гневное молчание. Кромптон разделся, натянул на себя пижаму и лег спать.

На следующее утро за кофе Кромптон заявил: