Лоис Буджолд - Ученик воина. Игра форов

— Инженерная часть готова к работе, — доложил он и вдруг издал дурацкий смешок. Сдерживает истерику, понял Майлз. Элен, сердито усадила инженера обратно в кресло, но он продолжал сдавленно хихикать.

— Ну, как ваше боевое крещение? — спросил Майлз.

— Нам жутко повезло, — оживленно начала Элен. — По пути ни на кого не нарвались, в отсеке даже дверь была открыта. Двоих парализовали с ходу, а у третьего оказалось плазменное ружье, и он успел засесть вон за тем трубопроводом. А женщина, — Элен указала на тело в сером комбинезоне, — прыгнула на меня и, сама того не желая, спасла мне жизнь: пока мы катались по полу, пытаясь подобрать мой парализатор, тот, что с ружьем, не мог выстрелить: боялся в свою попасть… — Тут она обернулась к Джезеку и одарила его улыбкой, полной восхищения и признательности. — Баз нокаутировал его, а потом отключил женщину. С парализатором против плазменного ружья — не каждому по силам, а? Наемник успел пальнуть только один раз — чуть-чуть задел Базу руку. Нет, у меня бы точно пороху не хватило. А у тебя?

Слушая этот поток восклицаний, Майлз расхаживал по комнате и пытался представить, как в действительности обстояло дело. Он потрогал носком ботинка скрюченного наемника с плазменным ружьем и подумал: «А каков ваш улов, сэр? Две сонные женщины и один вдрызг пьяный мужчина. Негусто…» Майлз почувствовал, что его начинает грызть мерзкий червячок ревности. Он деловито откашлялся и, подняв глаза к потолку, произнес:

— Я бы сделал иначе. Срезал бы плазменной струей вон тот светильник, и он свалился бы наемнику на голову. А если бы парню удалось выбраться из-под него, успокоил бы его парализатором.

— О-о! — только и воскликнула Элен.

Улыбка Джезека померкла.

— А я об этом как-то не подумал…

«Нет, все-таки я осел!» — спохватился Майлз. Только самый бездарный командир станет лишать своих солдат заслуженной похвалы. Он поспешил исправить оплошность:

— И что это я расхвастался? Легко находить оптимальные варианты задним числом. Позвольте вам заметить, что вы действовали безукоризненно, мистер Джезек!

Лицо База преобразилось. От недавнего истеричного веселья не осталось и следа.

— Благодарю, милорд, — четко произнес он, склонив голову.

Элен отправилась удостовериться, все ли наемники без сознания. Дождавшись, пока она отойдет, Джезек выпалил:

— Не понимаю, как… как вы могли знать заранее, что я справлюсь, если я сам не был в этом уверен. Мне казалось, я не вынесу даже звука выстрела.

— Я был уверен в вас с самого начала, — серьезно ответил Майлз. — С того момента, как впервые увидел вас. Если это у человека в крови, ошибиться невозможно. Быть фором, знаете ли, — нечто большее, чем носить забавную приставку перед именем.

— Я всегда ненавидел и боялся войны, — признался Джезек. — Но теперь со страхом кончено…

Майлз покачал головой.

— Как бы там ни было, я не ошибся в вас. И ужасно рад. А теперь о деле. Нужно собрать всех этих ребят и запереть в помещении их же собственной гауптвахты, пока мы не решим, как от них отделаться. И еще. Сумеете ли вы, учитывая ваше ранение, подготовить корабль к немедленному отлету?

Джезек неуверенно осмотрелся.

— У них суперсовременное оборудование… — Тут его взгляд упал на щуплую фигурку с гордо поднятой головой. Голос инженера вновь обрел твердость:

— Так точно, милорд.

Майлз, сдержанно, по-командирски кивнул, копируя отцовский жест. Хотя он чувствовал себя последним лицемером, желаемый эффект был достигнут — Джезек окончательно пришел в себя.

Прежде чем покинуть отсек, Майлз подошел к Элен и повторил свои указания, касающиеся пленных. Когда он закончил, девушка чуть насмешливо осведомилась:

— Ну, а каким было твое боевое крещение?

Он не удержался от улыбки:

— Поучительным. Весьма. Вот к примеру — атакуя наемников, вы с Базом выкрикивали какой-нибудь боевой клич?

— Разумеется. А что?

— Да так. Теорию одну разрабатываю. — Майлз отвесил Элен шутливый поклон и удалился.

В шлюзовом отсеке катера царили тишина и покой. Только мягким, едва различимым фоном мягко шумели системы жизнеобеспечения. Пригибаясь, Майлз пробрался через полутемный переходной туннель. Оказавшись вне действия искусственной гравитации корабля, он легко оттолкнулся от пола и поплыл вперед.

Пилот наемников лежал в той же позе, только голова и руки, не притянутые к креслу ремнями, как-то странно полоскались в воздухе. Майлз содрогнулся при мысли, что ему придется кому-нибудь объяснять, при каких обстоятельствах наемник получил эту ужасную рану.

Всю дорогу сюда он пытался представить, каким образом будет конвоировать пленника до гауптвахты. Но стоило ему увидеть лицо пилота, как он понял, что думать надо совсем о другом. Челюсть несчастного безвольно отвисла, глаза закатились, на щеках выступили бурые пятна. Майлз коснулся его лба — и тут же отдернул ладонь: у пленника был страшный жар. Стянутые ремнями руки, напротив, были холодны и безжизненны, словно восковые. Пульс на запястье едва прощупывался.

Майлз бросился развязывать тугие узлы, потом выхватил кинжал и одним отчаянным взмахом разрубил крепкие путы. Он попытался привести раненого в чувство, похлопав ладонью по щеке, — тщетно. Внезапно тело пилота напряглось и, содрогаясь в конвульсиях, всплыло под потолок. Майлз был не в силах даже выругаться — у него вырвался сдавленный стон. Раненому нужен лазарет и хороший врач. Впрочем, у Ботари тоже богатый опыт оказания срочной помощи на поле боя.

Майлз кое-как протолкнул своего подопечного через переходной туннель, но когда невесомость сменилась искусственной гравитацией, он понял, что дальше придется куда труднее — наемник оказался тяжеловат. Рискуя переломать собственные кости, Майлз подсел под него, чтобы взять на плечо, но через несколько шагов оставил эту затею и перехватил пилота под мышки. Злосчастный пленник опять забился в конвульсиях. Оставив его на полу, Майлз бросился в лазарет за антигравитационными носилками, сквозь слезы бессилия и отчаяния проклиная весь мир.

На то, чтобы добраться до лазарета, разыскать Ботари и отправить его за врачом, ушло слишком много времени. Когда Майлз вернулся в шлюзовую камеру с носилками, раненый уже не дышал. Его лицо обрело ту же восковую бледность, что и руки, а губы посинели.

Запекшийся кровавый ручеек на щеке стал похож на черточку, оставленную красным мелом.

Майлз никогда не думал, что он такой неловкий — пальцы не слушались его. И все же спустя несколько минут он сумел погрузить тело — ему никак не хватало духу признаться себе, что это только тело — на носилки и доставить в палату. Когда появился Ботари, Майлз уже положил наемника на перевязочный стол.