Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр

Они переехали через реку и оказались у знаменитого госпиталя — огромного, словно город, раскинувшийся среди обнесенного стеной парка.

Мичман Куделка, облаченный в больничную пижаму, лежал на кровати и мерно помахивал рукой. Сначала Корделия приняла это за приветствие, но потом увидела, что рука движется механически и непрерывно, как маятник. Лицо молодого атлета утратило прежнее детское выражение; он казался повзрослевшим и даже постаревшим.

Все же он сел, улыбнулся своему прежнему командиру и обменялся кивками с Ботари. Когда он заметил за спиной Форкосигана Корделию, то улыбка его расплылась еще шире.

— Капитан Нейсмит, мадам! То есть я хотел сказать — леди Форкосиган! Я никак не ожидал снова вас увидеть.

— И я тоже. Рада, что ошиблась, — искренне проговорила она.

Куделка перевел взгляд на адмирала:

— Приношу вам мои поздравления, сэр. Спасибо за записку. Я немного скучал без вас последние недели, но… вижу, что у вас были более важные дела.

Благодаря улыбке его слова не казались насмешливыми.

— Спасибо, прапорщик. Э-э… что у вас с рукой?

Куделка поморщился.

— Я сегодня упал. Что-то закоротило. Через несколько минут придет доктор и все наладит. Я легко отделался.

Тут Корделия заметила, что кожа на его руках покрыта сетью тонких красных шрамов — следы имплантации искусственных нервов.

— Значит, ты ходишь. Это приятно слышать, — удовлетворенно заметил Форкосиган.

— Да, вроде как хожу. — Он повеселел. — К тому же им удалось наладить управление моим кишечником. По крайней мере, я избавился от этого чертового пакета с дерьмом!

— Вам очень больно? — робко спросила Корделия.

— Не слишком, — беззаботно ответил прапорщик, и она поняла, что это неправда. — Самое неприятное, если не считать неуклюжести и потери равновесия, — это путаница в чувствах. Ложные сигналы мозга. Когда, например, различаешь цвета левой пяткой, или ощущаешь то, чего нет, — например, будто по всему телу кто-то ползает, или не ощущаешь того, что есть на самом деле, например горячего…

Он посмотрел на забинтованную левую лодыжку.

Вошел врач, и разговор прервался. Куделка снял рубашку, доктор закрепил у него на плече индикатор импульсов и начал отлавливать замыкание, передвигая по коже специальный зонд. Куделка побледнел и уставился на свои колени. Наконец, левая рука перестала раскачиваться и безвольно упала.

— Боюсь, придется отключить ее до конца дня, — извинился врач. — Но ничего, наладим завтра, когда займемся двигательной группой правой ноги. — Собрав инструменты, он вышел из палаты.

— Я знаю, тебе кажется, что это тянется уже целую вечность, — сказал Форкосиган, глядя в усталое лицо Куделки. — Но каждый раз, как я сюда прихожу, я вижу прогресс. Ты выйдешь на собственных ногах, — уверенно заключил он.

— Да, хирург говорит, что выпихнет меня отсюда месяца через два. — Он улыбнулся. — Но врачи считают, что я больше не годен для действительной. — Улыбка погасла, и лицо его сморщилось. — Ох, сэр, они собираются меня уволить! Все это бесконечное кромсание — и впустую! — Стиснув зубы, мичман умолк.

Форкосиган тоже отвел взгляд, не навязывая ему своего сочувствия, пока Куделка снова не повернулся к ним с тщательно надетой улыбкой.

— Хотя их можно понять, — бодро заявил он, обращаясь на этот раз к молчаливому Ботари. Тот стоял у двери, не выказывая никакого желания принять участие в разговоре. — Пара хороших ударов по корпусу, вроде тех, что ты залепил мне на тренировке, и я начну биться, как рыба на крючке. Не слишком хороший пример для подчиненных. Наверное, надо будет найти… какую-нибудь административную работу. — Он посмотрел на Корделию. — А что с тем вашим мичманом, которому попали в голову?

— Последний раз я его видела после Эскобара: кажется, за два дня до отлета. У него все по-прежнему. Из больницы его выписали, мать ушла с работы и сидит дома, ухаживает за ним.

Пристыженный Куделка опустил глаза.

— А я тут ною из-за каких-то подергиваний. Извините.

У нее защемило сердце, и она покачала головой, не решаясь заговорить.

Позже, оставшись наедине с Форкосиганом, Корделия уткнулась ему в плечо. Он крепко обнял ее.

— Теперь понимаю, почему ты начал пить. Я бы и сама не отказалась сейчас от рюмки чего-нибудь крепкого.

— На следующей остановке мы поедим и выпьем по одной, — пообещал он.

Теперь они направлялись в лабораторное крыло. Дежурный военврач сердечно поздоровался с Форкосиганом и только чуть опешил, когда тот без всяких предисловий представил свою спутницу как леди Форкосиган.

— Я и не знал, что вы женаты, сэр.

— Недавно.

— Поздравляю. Я рад, что вы зашли посмотреть, пока они еще не все поспели. Это, по правде говоря, самое интересное. Не подождет ли миледи здесь, пока мы займемся нашими делами?

— Леди Форкосиган полностью в курсе.

— И кроме того, — весело добавила Корделия, — у меня к этому личный интерес.

Удивленный врач провел их в комнату мониторинга. Здесь осталось только шесть резервуаров. Дежурный техник как раз подвозил на каталке приспособления, видимо, одолженные в каком-то родильном доме.

— Доброе утро, сэр, — жизнерадостно поздоровался он. — Решили взглянуть, как будет вылупляться наш цыпленок?

— Надо бы тебе найти для этого какое-нибудь другое слово, — сказал врач.

— Да, но ведь родами это не назовешь, — резонно возразил техник. — Формально они все уже родились. Или уж потрудитесь придумать более точный термин.

— У нас это называют «откупорить бутылку», — подсказала Корделия, с интересом наблюдая за приготовлениями.

Раскладывающий измерительные устройства техник пододвинул под обогревающую лампу колыбельку и с любопытством посмотрел на Корделию.

— Вы — бетанка, да, миледи? Моя жена видела сообщение о браке адмирала в новостях, где-то среди объявлений. Я сам никогда не читаю этот раздел — очень там мелкий шрифт.

Доктор глянул на него с легким неудовольствием, подом снова, углубился в свои инструкции.

Ботари лениво прислонился к стене и полузакрыл глаза, чтобы не выдать волнение.

— Раствор готов, сэр? — негромко спросил техник.

— Вот он. Введите в питающую трубку…

Смесь гормонов начала поступать в аппарат. Доктор наблюдал за показаниями датчиков на своем мониторе.

— Пятиминутная готовность! — Он повернулся к Форкосигану. — Фантастическая штуковина, сэр. Вы ничего не слышали относительно выделения средств и персонала для создания таких установок?

— Нет, — ответил Форкосиган. — Я официально выхожу из этого проекта, как только последний живой ребенок будет… выпущен, закончен, как вы там это называете. Вам придется обращаться к своему прямому начальству. Вероятно, потребуется найти этому какое-нибудь военное применение, чтобы оправдать финансирование, — или, по крайней мере, придумать что-нибудь достаточно правдоподобное.