Мария Галина - Волчья звезда

Ну что ты тут скажешь?

Времени у нас было не так уж и много — сюда могли вернуться кочевые, посмотреть, не осталось ли чего полезного — в темноте можно и недоглядеть; а может, и кое-кто похуже, из тех, кто приходят на свежие развалины. Я-то сама таких ни разу ни видела, но всякие неприятные истории рассказывали. Потому я прекратила копаться в обломках Предметов и вышла наружу — в Доме я чувствовала себя, как в ловушке.

В свете наступающего утра развалины уже успели приобрести тот заброшенный вид, каким обычно отличаются все вымершие, опустевшие поселения — раньше, когда я приходила сюда, мне казалось, что их Дом полон чудес; но сейчас все эти чудеса куда-то испарились, а самого необходимого тут не было. У стены лежала летающая лодка — на боку, точно вытащенная из воды рыба.

Я обернулась к Улиссу.

— Она может двигаться? Он покачал головой.

— Нет. Взрыв сопровождался мощным электромагнитным импульсом — он разрушил всю систему управления.

Я не очень-то поняла, что там такое с ней случилось, но ясно было, что она тоже стала просто грудой бесполезного барахла.

— Может, там есть что-то толковое? Вы разве не берете с собой ничего самого необходимого? Он сказал:

— О, Господи!

Ящик, который был у нее на корме, никак не хотел открываться — Улисс подцепил дверцу какой-то гнутой железякой и просто выломал ее. На землю посыпалась какая-то непонятная утварь, но кое-что явно могло сгодиться — плоская фляга на ремне; нож, чье лезвие само собой уходило в желобок рукоятки; какой-то круглый, закрытый сосуд — Улисс взвесил его на руке и спросил:

— Знаешь, что это?

Я сказала:

— Да. Он выпускает какую-то гадость, от которой либо чихают, либо спят. Лучше бы у вас были луки и стрелы — все больше толку.

Он поднял еще один Предмет — с рукояткой, которая удобно ложится в руку, но в остальном совершенно ни на что не похожий.

— Вот это тебе подойдет?

Он стреляет огнем.

— Если у вас были такие штуки, о чем вы раньше думали?

Он сказал:

— Это на крайний случай. Мы сюда не воевать прибыли. Да и этот долго не протянет; аккумуляторы теперь не подзарядишь.

Теперь, когда мы отыскали все необходимое, медлить было незачем. Я обернулась к Улиссу, который явно нервничал — то ли боялся здесь оставаться, то ли ему не терпелось кинуться выручать свою бабу.

— Ладно, пошли. Вы точно знаете, что те, в другом поселении смогут нас отыскать?

Он сказал:

— Да. Много времени им для этого не понадобится. Надеюсь, они нагонят нас, когда мы будем в пути.

— Как они нас найдут? Откуда им известно, куда смотреть своим Небесным Глазом?

— Есть специальная поисковая система. Надо же — столько всяких мудреных приспособлений, а сами беспомощны, хуже детей малых!

— Пусть они убьют кочевых. Чего проще?

Он холодно сказал:

— Это не мне решать. И я не думаю, что они займутся истреблением целого племени. Это же бессмысленно. Убитых не вернешь.

— Кречет был прав. У вас нет чести. Ладно, мстить вы не хотите; но Диану они сумеют оттуда вывести?

— Надеюсь, — сказал он.

— Усыпить всех, как вы тогда наших усыпили, и порядок. А потом я сама перережу им глотки, если у вас кишка тонка.

— Господи, — сказал он, — ну и кровожадность!

Солнце поднималось все выше; похоже, день обещал быть жарким, очень жарким, запах дыма и гари над развалинами стал явственней. Мы начали спускаться с холма в лощину — справа от нас стояло море, тусклое, тяжелое, упираясь в небо, точно стена; колеи, прорезанные гружеными повозками глубоко вдавались в землю, а вся трава вокруг была вытоптана лошадиными копытами. Конский помет был еще свежий — основная масса налетчиков, обремененная пленными и награбленным скарбом, передвигалась медленно, но мы рисковали в любой миг нарваться на какой-нибудь отряд, рыскавший поблизости. Я сказала:

— Нужно пересидеть где-нибудь. По крайней мере, до темноты.

Улисс уперся. Он готов был тащиться по жаре, среди бела дня, рискуя нарваться на стрелы кочевых — мне неожиданно пришло в голову, что он воспринимает все происходящее, точно одну из этих историй, которые они так любили; не совсем всерьез. У них всегда с головой было плохо, у Звездных.

— Они за это время уйдут далеко, — возразил он, — и что мы тогда?

— Они, в отличие от нас, передвигаются только днем. На ночь они остановятся. А мы выйдем, когда стемнеет. Только…

— Да?

— Это бесполезно, Улисс. Если придет помощь, другое дело, но вдвоем нам ее не вытащить. Лагерь наверняка охраняется. Потом, у них собаки, они поднимут шум.

Он упрямо ответил:

— Я же сказал, я пойду один.

Потом посмотрел на меня и смягчился.

— Ладно, посмотрим. Где, ты говоришь, можно укрыться? Я сказала:

— На берегу есть развалины.

— А, — сообразил он, — старый город. Мы были там — проводили раскопки. Но почему ты думаешь, что мы там будем в безопасности?

— Туда никто не ходит — только Хранители. Да и то, по возвращении они должны неделю оставаться в одиночестве, даже пищу из рук им запрещено передавать — ее просто оставляют и уходят. Такой порядок.

— Это что, запретное место?

— Для Хранителей — нет. Для остальных — да.

— А как же мы?

— Раньше, когда вы туда ходили, вы же никого не спрашивали? А потом — я думаю, в округе больше не осталось ни одного Хранителя.

Я не стала говорить ему, что в этом отчасти и его вина — вернее, его соплеменников. Он и так убивался — хотя и опять не из-за того, из-за чего следовало бы; начал что-то толковать о своде знаний и о культурном потенциале… К этому времени мы уже спустились с холма — тут, как всегда в низинах, трава была выше, да еще рос довольно густой кустарник. Кочевые здесь не проходили; слишком крутые склоны — лошадь запросто может сломать ногу, а они своих лошадей жалеют, что верно, то верно.

Улисс все еще продолжал сокрушаться об утраченном уровне образования, когда я велела ему заткнуться; развалины Звездного Поселения плыли над нами в дрожащем мареве, и мне показалось, что там мелькают какие-то тени.

Я шепотом сказала:

— Мы вовремя ушли.

На его измученном лице вспыхнула надежда, и он сказал:

— Вдруг это наши?

— С чего это ваши будут ходить на четвереньках? Не знаю, кто это. Знаю только, что они всегда приходят на развалины — на запах крови, как стервятники. У нас их называют Люди Ночи… Но увидеть их трудно — они ни за что не подпустят к себе человека.

— Они не могут напасть на нас?

— Живых они не трогают. Боятся.

Тем не менее, мы старались придерживаться зарослей, хотя надумаю, что это спасло бы нас от теней, шнырявших на верхушке холма, если бы те, кем бы они ни были, захотели на нас напасть. Нюх у них еще лучше, чем у кочевых. Порою я гадала — как выглядит окружающий мир для таких, как они? Или, скажем, для собаки — столько разных запахов и каждый что-то значит. А остальное — лишь смутные тени.