Мария Галина - Волчья звезда

— А ведь когда-то здесь, в замке был музей, — сказал Симон, — забавно, правда? Она недоуменно посмотрела на него.

— Почему — забавно?

— Ну… Сначала и впрямь логово какого-то захудалого графа, потом сюда водили туристов — полюбоваться на вид, открывающийся с галереи, и проникнуться духом эпохи. Помнишь, Наташа говорила, как экскурсоводы им травили байки про призрак старого графа, который, скрежеща зубами и берцовыми костями, в ветхом саване обходит помещения… Теперь тут поселились мы. Тоже в своем роде привидения…

— Не вижу тут ничего забавного, — сухо сказала Оливия. — Послушай, Симон… эта девушка — ее правда задрал волк?

— Нет.

— Кто же это?

— Не знаю.

Холод каменных статуй проникал в него…

— Это что-то… выше моего разумения… что-то страшное… Они же когда-то… просто придумали все это… ради смеха, чтобы позабавить туристов… а теперь…

Внезапно он обнял ее и притянул к себе со страстью, которой минуту назад и не ожидал от себя. Зарывшись лицом в ее пышные волосы, ощущая под ладонью теплую живую плоть, он прошептал:

— Помоги мне! О, помоги…

— Ты на похороны? — спросил Гидеон. Симон молча кивнул.

— На тебе лица нет. Что ты так расстраиваешься, скажи на милость? Боишься, что Винер оказался прав?

— Да, — сказал Симон, — боюсь…

— Бойся, не бойся, это не изменит существа дела. Если Винер и впрямь нашел кого-то…

— И приманил, уж не знаю, как…

— Да. Он же обещал найти доказательство своей гипотезе… Вот и…

— Нашел? Послушай, Гидеон, я не верю в невидимые сущности. Просто… мы склонны были идеализировать человечество. Ну, и себя заодно.

— Разве?

— Если и существует какое-то зло, то оно присуще всем нам, а не воплощается в бессмертных неуязвимых оборотней.

Гидеон помялся, потом нерешительно произнес:

— Послушай, а если это не зло?

— Что же тогда? — устало ответил Симон.

— Сила…

Симон схватил его за плечо, и, развернув к себе лицом, поглядел в недоуменные глаза приятеля.

— Подумай, Гидеон! Хорошенько подумай. Погляди на эту несчастную девушку… Даже если это и так, если Винер прав… Совершить чудовищную, непоправимую ошибку только потому, что все мы растеряны…

— Растеряны? — усмехнулся Гидеон. — Ты слишком мягко выразился. Мы не растеряны — мы обречены…

— То, о чем ты сейчас думаешь, тоже — гибель.

— Докажи!

— Пойдем со мной! Разве их горе — не доказательство?

— Если принять, что они те, кого мы ищем, да, быть может.

— Они — те, кого мы ищем. Гидеон покачал головой.

— Не знаю, — тихо сказал он, — уже не знаю.

Туман разошелся, и полуденное солнце так ярко било в глаза, что он невольно прищурился — так больно было смотреть на белые рубахи вереницы людей, тянущихся к кладбищу. Старуха шла впереди, поддерживаемая Михеем. Под мышкой она держала черную курицу — та вела себя настолько индифферентно, что Симон, было, решил, что это просто тушка, но Зденко, который семенил рядом с ним, шепотом пояснил:

— Она спит, птица-то. Старуха положила ее на стол, пошептала что-то, она и заснула. Теперь так и будет спать, пока ее будут передавать…

— Как это — передавать?

— Ну, если Ядзю-то впрямь упырь попортил… нужно ее, бедняжку, успокоить как следует, чтобы не маялась она на том свете. А то еще начнет ходить…

— И что?

— А то, что будет у нас упырем больше, — мрачно заключил мальчик.

Толпа сгрудилась вокруг свежевырытой могилы, и запах развороченной земли показался Симону острым, как нож. Черная курица, которую старуха, наконец, опустила на землю, очнулась и теперь отчаянно хлопала крыльями.

— Дурной знак, — озабоченно пояснил Зденко.

— А теперь что они делают?

— Мак сыплют. Чтоб, значит, заснула…

— Кто? — удивился Симон. — Курица?

— Да Ядзя же… Ну вот, теперь все. Вечером только пойдут, спустят на воду свечку — пусть плывет, ведет Ядзю с собой, на тот свет. Вы куда это?

— Да вот, со старухой хотел поговорить…

— Нельзя сейчас. Она молчать до самого порога будет, а потом уж выть начнет… так уж заведено…

— Послушай, — сказал Симон, — а что люди говорят?

— Известно что. Говорят, плохо дело. И Михея жалко — дочка как-никак…

Он помялся, ковыряя босой ногой в пыли.

— А приятель ваш, который эту штуку смастерил, он еще придет?

— Наверное, — сказал Симон.

— Он обещал еще одну сделать… чтобы показывала, куда ветер дует.

— Ты же и так знаешь, куда ветер дует.

— Ну и что? Все равно, интересно… Я подумал, может, ее можно сделать, чтобы к примеру, была на петуха похожа… или на кошку…

— Я ему обязательно скажу, — пообещал Симон.

— Ты хотел со мной поговорить? — спросил Коменски.

— Да, — ответил Симон. — Я так полагаю, что Винер уже с тобой говорил?

Коменски пожал плечами.

— Возможно…

— И что ты думаешь?

— Симон, — вздохнул Коменски, — а что я могу думать? Это же теория… Если она подтверждается на практике, значит, нужно пытаться как-нибудь выйти на контакт… Я сказал Винеру, пусть попробует — в конце концов, это с самого начала была его идея.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Я понимаю, что шанс ничтожен, — устало сказал Коменски, — но все-таки, это шанс…

— И что же он будет делать? Займется черной магией, чтобы путем какого-нибудь мерзкого ритуала вызвать опасную нечисть — так? Может, он это уже сделал?

— Ну ты же отлично понимаешь, что это просто суеверия, — укоризненно произнес Коменски.

— Вот именно. Послушай, Амос… А что было бы если бы ему не попалась эта чертова книжка? Если бы он не знал ничего про этого проклятущего Носферату? Что тогда? Он занялся бы чем-нибудь другим? И Ядзя была бы жива?

— Ты противоречишь сам себе. Только что утверждал, что не веришь в его теорию, — заметил Коменски. — А ведь это бы многое объясняло. В частности, и то, почему мы застали тут именно то, что застали. Ну и… все остальное… Кстати, и исчезновение группы Хлебникова в том числе…

— Чушь! Это же… ненаучно!

— Не веришь в метаморфозы, так?

— Ну…

— Тогда предложи свою теорию, — сказал Коменски, — и я с удовольствием ее выслушаю. А сейчас прости, у меня полно дел…

— Очередное толковище с Винером?

— Да нет… Лагранж хотел посоветоваться. Они, похоже, тоже завязли. Тот путь тоже тупиковый, Симон… У нас нет выбора — а значит, нам следовало бы проявить гибкость.

— До какой степени? — горько спросил Симон.

«Гибкость, — думал он, идя по поридору. — Можно понять Коменски — на нем лежит ответственность за всю миссию; по крайней мере здесь, в этом лагере. Мы все взяли билет в один конец и рассчитывали, что с обратным не будет проблем. Что человечество шагнуло далеко вперед — что им стоит снарядить хоть одну, одну-единственную звездную экспедицию? Без высоких технологий мы обречены — все обречены. Но может статься и так, что просто вернуться недостаточно…