Мария Галина - Волчья звезда

— Гидеон! Оливия! Амос! Скорее сюда!

— Ну что? — спросил Гидеон.

— Я ввел ей успокаивающее. Оливия с ней побудет. Сейчас она уснет, но потом, когда проснется, возможно, какое-то время еще будет неадекватна.

— Какое-то время?

— Надеюсь, что недолго, — Коменски озабоченно взглянул на часы. — Симон, свяжись с Лагранжем. Немедленно. Изложи ему ситуацию и скажи, что мы в любом случае, чем бы попытка контакта ни кончилась, присоединимся к нему. А они пусть ведут наружное наблюдение и в случае чего срочно высылают коптер. Я тоже подготовлю машину к вылету — в случае положительного результата мы сами до них доберемся.

— Понял.

— Значит, Оливия остается с Наташей… Гидеон, ты пойдешь со мной. Симон, как поговоришь с Лагранжем, сразу присоединишься к нам. Больше никто не остается один надолго. Ясно?

— Да. Ясно.

— Тогда выходи на связь. Бегом, Симон! Симон развернулся и побежал по коридору. Его разбухшая тень неслась за ним, точно чудовищный неотступный преследователь. Добежав до аппаратной, он поспешно врубил сигнал экстренного вызова и лишь потом повернул выключатель, заливший пустое помещение холодным светом.

Он ждал долго, издевательски ровное мерцание пустого экрана резало ему глаза, потом монитор расцвел яркими красками, и в нем появилась смуглая татуированная физиономия.

— Станция слушает, — сказала физиономия официальным голосом.

«Должно быть, присутствовал на сеансах связи», — подумал Симон. Но даже при виде этого чужого невыразительного лица его сердце забилось ровнее и он смог перевести дыхание.

— Позови Лагранжа, приятель.

— Мой друг Лагранж на совещании, — сказал туземец, с удовольствием выговаривая звучное слово «совещание».

— Какое может быть совещание посреди ночи?

— Очень важное. А почему ты тревожишь его посреди ночи?

— Не твое дело, — сухо ответил Симон, — тогда позови Улисса.

— Мой друг Улисс тоже на совещании. Все мои друзья на совещании.

— Черт! Мне нужно срочно с кем-нибудь связаться! Срочно, слышишь ты…

«Обезьяна размалеванная», — хотел сказать он и едва сумел остановиться.

— Никого нет, — медленно сказал туземец, приблизив лицо к экрану. — Есть только я. Кожан.

— Что у вас там происходит?

— Все в порядке, — невозмутимо произнес туземец, — все идет по плану. Может быть, мой друг Лагранж поговорит с тобой утром.

— Утром? Но утром уже будет поздно… Послушай, передай ему, пусть…

Но экран вспыхнул и вновь засветился мелочно-белым светом. Он нажал сигнал вызова, но экран так и остался пустым.

Коменски и Гидеона он нашел во дворе замка. Под мерцающим защитным куполом они показались ему смутными тенями, двигающимися в полутьме. Рядом с ними мелькали еще какие-то тени, пониже и пошустрее — сервопогрузчики перевозили вещи со склада, сгружая их в открытый прицеп мобиля. Гидеон, прислонившись к стене, ангара, манипулировал переносным пультом, управляя сервами.

Коменски стоял посреди двора, засунув руки в карманы комбинезона, и смотрел в небо: из-за купола казалось, что ночное небо залито сплошным неярким сиянием, в котором растворились звезды — миллионы переплетающихся, дрожащих, подмигивающих лучей.

— Предупредил Лагранжа? — спросил он, не оборачиваясь.

Симон ослабил ворот комбинезона.

— Нет.

Коменски резко обернулся и посмотрел на него. В полутьме глаза его казались темными провалами.

— Как — нет? Почему?. — На связи был туземец. Чингачгук. Сказал, они на совещании… Какое совещание посреди ночи, Амос?

— А у нас — какое?

— Похоже, там тоже неладно. Может, плюнуть на все — вылететь к ним? Немедленно.

— И упустить, быть может, последний шанс? Как он держался, этот туземец?

— Спокойно…

— Тогда может, там сейчас тоже идет аналогичная попытка контакта?

— Спонтанно?

— Да, иначе бы они нас известили. Все равно — действуем по плану. Попытаемся выйти на контакт, затем, при любом раскладе — эвакуация. Если они в нас заинтересованы, они и там с нами свяжутся — при такой-то технологии. Запускай сервов в замок, Гидеон. Пусть все упакуют в герметичные контейнеры и — вниз. В бункер. Если все пойдет хорошо, мы вернемся за оборудованием и экспонатами. Симон…

— Да?

— Задействуй систему индикаторного поиска. На всякий случай. Может, придется отойти далеко от лагеря, кто знает? И возьми с собой пеленгатор.

— Я…

— Побыстрее, Симон. И пожалуйста, держись. Уже недолго осталось.

Симон осторожно перевел дыхание. Расплывчатые очертания предметов стали отчетливей, сердце билось — неровно, глухо, но билось.

— Не волнуйся, — сказал он, — я в порядке.

Вода была светлее неба, разбросанные по ней островки казались черными. Дикая утка поднялась на крыло и полетела, оставив за собой длинную темную полосу — словно взрезанная ножом рана на поверхности реки. Но она вскоре затянулась.

Небо на востоке было нестерпимо белым — смутное светящееся пятно растворилось в нем.

Я сказала:

— Если честно, не думаю, что они прилетели со звезд, Улисс. Они тут испокон веку.

Он сердито возразил:

— Откуда вы знаете? Вы же не ведете никаких Записей! А в архивах мы не нашли никаких упоминаний ни о чем подобном.

— А если бы кто-то сделал такую Запись сейчас? Ее можно будет прочесть через сто лет?

— Даже через двести, — рассеянно ответил он.

— И все узнают, что когда-то давно кто-то видел что-то?

— Если тогда еще будут уметь читать. Похоже, это почтенное искусство тут успехом не пользуется. Я спросила:

— Думаешь, это неправильно?

— Да, — сказал он, — думаю, неправильно. Знаешь, что самое забавное? Эти объекты… Похоже, там, на той станции недавно наблюдали что-то в этом роде. Но мы им не поверили — решили, что это галлюцинация. Там как раз случилось ЧП…

— Случилось что?

— Беда там случилась, — сказал он сердито, — и я решил, им просто что-то примерещилось…

— Беда? Какая?

— Не твое дело, — отрезал он.

— Это они потому не стали нас искать?

— Не знаю, — сказал он, — не знаю. В принципе… там могло случиться то же, что и с нами… и это еще не самое страшное.

— А… — он взглянул на меня так мрачно, что я осеклась и вместо этого спросила, — иеужто твои могли бы нас отыскать даже тут?

Он сказал:

— Где угодно. Сюда, — он похлопал ладонью по груди, — вмонтирован миниатюрный датчик. Он работает от биоритмов сердца.

— Пока бьется сердце?

— Да.

— И кто-то там, далеко его видит или слышит?

— Да. И может определить его местонахождение.

— А теперь, раз уж никто нас не нашел — может, они все умерли, Улисс? И ты остался совсем один?

— Я не могу остаться совсем один, — сухо сказал он, — это практически невозможно. Черт, если бы у нас был радиопередатчик! Хоть какая-то связь…