Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Но взглянуть на ЗЭГ Хабер уже не успел. Яйцеобразный предмет парил за окном. Его тупое рыло, тускло освещенное заревом горящего города, нацелилось прямо на Хабера. Хабер укрылся за кушеткой, чувствуя себя беззащитным и стараясь своим телом прикрыть усилитель, закрыть его руками. При этом он вытянул шею, чтобы лучше разглядеть летательный аппарат чужаков.

Тот приблизился. Рыло, как будто из маслянистой стали, серебристое, с фиолетовыми полосами, заполнило всю раму окна. Послышался скрежещущий звук, когда оно нажало на переплеты. Хабер громко вскрикнул от ужаса, но остался стоять между чужаком и усилителем.

Рыло выпустило длинное тонкое щупальце, которое выжидающе повисло в воздухе. Конец его, извиваясь как змея, покачался и двинулся в направлении Хабера. В десяти футах от него оно повисло в воздухе и несколько секунд указывало на доктора, потом со свистом свернулось, и из корабля донесся громкий гул. Металлический подоконник выгнулся и лопнул. Рыло опустилось на пол, в нем открылось отверстие и оттуда что-то появилось.

Близкий к обмороку, Хабер подумал, что это гигантская черепаха. Потом он разглядел, что существо заключено в зеленоватого цвета скафандр, который и придает ему громоздкость и неуклюжесть гигантской морской черепахи, вставшей на задние лапы.

Оно постояло неподвижно возле Хабера, затем медленно подняло левую руку, направив на Хабера металлический прибор с узким стволом.

Хабер увидел смерть.

Тусклый невыразительный голос донесся из локтевого сгиба существа:

— Не делай другим того, чего ты не хочешь, чтобы сделали тебе, — произнес голос.

Сердце Хабера билось с перебоями.

Огромная металлическая тяжелая рука снова поднялась.

— Мы хотим мира, — на одной ноте произнес локоть. — Извести остальных, что мы прибыли с миром. У нас нет оружия. Страх ведет к гибели. Прекратите уничтожение себя и других. У нас нет оружия, наша раса не агрессивна.

— Я не распоряжаюсь военно-воздушными силами, — возразил Хабер и запнулся.

— С существами в летающих машинах устанавливается контакт, — сказал локоть существа. — Военное ли это устройство.

Порядок слов свидетельствовал, что это вопрос.

— Нет, — ответил Хабер.

— Простите за вторжение.

Огромная металлическая фигура чуть повернулась. Казалось, она колеблется.

— Что это? — спросила она.

Она указала на провода, подключенные к голове спящего Орра.

— Электроэнцефалограф, машина, записывающая электрическую активность мозга.

— Достойно, — сказал чужак.

Он сделал короткий шаг к кушетке, как бы собираясь взглянуть.

— Этот индивидуум яхклу. Все ли ваши индивидуумы способны к яхклу?

— Я не понимаю термина. Если вы опишете…

Фигура повернулась, подняла левый локоть над головой, которая как у черепахи едва выдавалась над плечами, и сказала:

— Просим прощения. Наши коммуникаторы создавались наспех, в очень короткое время. Просим простить. Необходимо, чтобы мы все двинулись в очень близкое будущее, к другим ответственным индивидуумам, охваченным паникой и способным уничтожить себя и других. Спасибо.

Он снова забрался в нос аппарата.

Хабер следил, как в темном углублении исчезли большие круглые подошвы. Подпрыгнув над полом, рыло вернулось в прежнее положение. У Хабера сложилось впечатление, что это не просто механическое действие, а точное повторение прежних движений в обратном порядке, как в пущенном наоборот фильме. Летательный аппарат чужаков отступил, выдрав с ужасным скрежетом остатки оконной рамы, и исчез в вязком мраке снаружи.

Хабер вдруг отметил, что взрывы прекратились, все слегка дрожало, но от извержения, а не от бомб. Далеко за рекой выли сирены.

Джордж Орр неподвижно лежал на кушетке, дыша неровно и прерывисто. Порезы и синяки отчетливо выделялись на его бледном лице.

Пепел и дым по-прежнему заполняли холодное пространство комнаты через разбитое стекло. Ничего не изменилось.

Сделал ли он что-нибудь? Глаза спящего слегка двигались под опущенными веками, ему все еще что-то снилось, иначе не могло быть, ведь усилитель посылает ему в мозг его собственные импульсы. Почему он не изменил континиум? Почему не перенес их в царство абсолютного мира, как велел ему Хабер? Видно, гипнотическое внушение оказалось недостаточно сильным. Нужно начать все сначала. Хабер выключил усилитель и трижды окликнул Орра по имени.

— Не садитесь, вы еще не подключены к усилителю. Что вам снилось?

Орр говорил хрипло и медленно. Он еще не вполне проснулся.

— Тут были чужаки, прямо в кабинете… Один из них выбрался из носа своего прыгающего аппарата. Вы с ним разговаривали…

— Но это не сон! Это произошло на самом деле, черт побери, придется все начать заново. Несколько минут назад мог произойти атомный взрыв, мы все можем погибнуть от радиации…

— О, не в этот раз, — сказал Орр.

Он сел и снял электроды.

— Разумеется, все произошло на самом деле. Эффективный сон — это не что иное как реальность, доктор Хабер.

Хабер уставился на него, не понимая.

— Вероятно, усилитель ускорил воздействие сил, — сказал Орр.

Он по-прежнему сохранял необыкновенное спокойствие. Вдруг он задумался.

— Послушайте, вы могли бы позвонить в Вашингтон?

— Зачем?

— Ну, известный ученый в самом центре происходящего. Вас выслушают. Они там ищут объяснения. Кого в правительстве вы знаете? К кому вы можете обратиться лично? Может, к министру здравоохранения? Скажите, что все это результат недоразумения, что чужаки не вторгаются и не нападают. Они просто не понимали, пока не приземлились, что у людей существует звуковая речь. Они даже не знали, что мы считаем себя в состоянии войны с ними. Надо поговорить с кем-нибудь, кто может связаться с президентом. Чем скорее отзовут военных, тем меньше людей будет убито. Ведь гибнет только гражданское население. Чужаки не причиняют вреда нашим солдатам, они даже не вооружены, и у меня такое впечатление, что в своих скафандрах они неуязвимы. Но если не остановить наш воздушный флот, он разнесет весь город. Попробуйте, доктор Хабер. К вашим словам должны прислушаться.

Хабер чувствовал, что Орр прав. Оснований для этого не было, это — логика безумия, но тем не менее он прав. Орр говорил с абсолютной уверенностью.

Почему такой дар дан глупцу, ничтожеству? Почему Орр так уверен, почему — он прав, когда сильные, активные люди оказываются бессильными, вынуждены зависеть от слабого орудия? Не в первый раз пришла в голову Хабера эта мысль, но тем не менее он тут же направился к телефону и набрал номер министерства здравоохранения в Вашингтоне.

Звонок через федеральный центр связи в Уте прошел сразу. Ожидая, пока его свяжут с министром здравоохранения, народного образования и социального обеспечения, которого он хорошо знал, Хабер сказал Орру: