Питер Страуб - История с приведениями

- Стелла, ты что?

- Ничего. Почему бы тебе не вернуться к своим милым студенточкам?

В это время молодая женщина вошла в отель. Миссис Харди, владевшая им вместе с сыном после смерти мужа, вышла к ней из своего офиса.

- Что вам угодно? - спросила она, тут же подумав: "Вот от кого Джима нужно держать подальше".

- Мне нужна комната с ванной, - ответила женщина. - Я поживу у вас, пока не подыщу квартиру в городе.

- Как замечательно! Вы приехали в Милберн? Это просто чудесно. Милые молодые люди, как мой Джим, только и мечтают сбежать отсюда в Нью-Йорк. Вы оттуда приехали?

- Я там жила. Но кое-кто из моей семьи жил у вас в городе.

- Вот наши правила, а вот журнал - сказала миссис Харди. - У нас очень хороший тихий отель, никакого шума по ночам, совсем как пансион, только с гостиничным обслуживанием, - женщина кивнула, заполняя журнал. - Хочу предупредить: никакого диско и, извините, никаких мужчин у вас в комнате после одиннадцати.

- Хорошо, - женщина вернула журнал миссис Харди, которая прочитала: "Анна Мостин" и нью-йоркский адрес.

- Чудесно, а то, вы знаете, эти современные девушки... - начала миссис Харди и осеклась, взглянув в спокойные голубые глаза посетительницы.

Первой ее мыслью, почти рефлективной, было: "она же совсем холодная", и сразу потом: "за Джима можно не бояться".

- Анна! Какое красивое старомодное имя.

- Да. Миссис Харди, слегка обескураженная, позвонила в звонок, вызывая сына.

- Я действительно старомодна, - сказала женщина.

- Вы говорите, у вас были родные здесь?

- Да, только очень давно.

- Все равно я должна их знать.

- Не думаю. Здесь жила моя тетя. Ее звали Ева Галли.

Нет, вы не должны ее знать.

(Жена Рики, оставшись в кафе, внезапно всплеснула руками и воскликнула "Старею!". Она вспомнила, на кого похожа эта женщина. Официант, терзающийся сомнениями, стоит ли подавать ей счет после ухода джентльмена, вежливо переспросил: "Что?" "Ничего, болван! - отрезала она. - Стойте! Дайте сюда счет".)

Джим Харди глазел на нее всю дорогу, пока нес ее чемодан и открывал дверь ее номера. Наконец он решился заговорить:

- Надеюсь, вы останетесь у нас подольше.

- Я думала, что ты ненавидишь Милберн. Твоя мать так говорила.

- Пока вы здесь, нет, - и он одарил ее взглядом, бросившим прошлым вечером Пенни Дрэгер на сиденье его машины.

- Почему это?

о, - он не знал, что сказать, после того, как она проигнорировала его взгляд. - Вы знаете.

- Разве?

- Я просто хочу сказать, что вы чертовски красивая, вот и все. У вас есть стиль. Мне очень нравятся стильные женщины.

- Неужели?

- Да, - он кивнул. Он не мог ее понять. Если бы она была недотрогой, она бы оборвала его с самого начала. Но она не проявляла к нему никакого интереса. Потом она сняла пальто, на что он слабо надеялся. В области груди она была не очень, но ноги хорошие. Внезапно ее безразличие возбудило его - это была чистая, холодная чувственность, накатившая на него волной, ничуть не напоминающая то, что он испытывал с Пенни Дрэгер и другими девушками, с которыми он спал.

- О, - сказал он, тщетно надеясь, что она все же выставит его. - Вы приехали сюда работать? Может быть, вы с телевидения?

- Нет.

- Ну ладно, я пойду. Может, зайду еще поговорить, если позволите. Или помочь чего.

Она села на кровать и протянула руку. Он нерешительно подошел. В руку его опустилась свернутая долларовая бумажка.

- Знаешь, - сказала она, - по-моему, ты не должен на работе носить джинсы. Выглядишь разгильдяем.

Он взял доллар и выскочил вон, даже не сказав "спасибо".

("Анна-Вероника Мур, - подумала Стелла, - вот кого она мне напоминает. Ту актрису в доме у Джона, когда умер Эдвард. Почему я о ней вспомнила? Я видела ее тогда недолго, и эта девушка вовсе на нее не похожа".)

Глава 4

- Нет, - продолжал Сирс, - я не отказался от мысли помочь Фенни Бэйту. Я считал, что испорченных детей не бывает, что его сделали таким плохое воспитание и убогая жизнь. На следующий день я приступил к его перевоспитанию и в обед попросил остаться со мной.

Другие дети вышли, оживленно переговариваясь - по-моему, они думали, что я его все-таки выпорю, - и тут я заметил, что в темном углу прячется его сестра.

"Я не трону его, Констанция, - сказал я. - Иди и ты сюда, если хочешь". Бедные дети! Я до сих пор вижу их, оборванных и напуганных. Они сжались на стульях, а я стал рассказывать все, что знал об открытиях: про Колумба, Кортеса и Нансена. Но на Фенни это не произвело никакого впечатления. Он знал, что мир кончается в ста милях от Четырех Развилок и что все люди живут в этом круге. "Кто сказал тебе такую глупость, Фенни? - спросил я, но он опять покачают головой. - Это родители?"

Констанция хихикнула совсем невесело. Я вздрогнул от этого ее смешка - он вызывал мысль о почти животном существовании. Конечно, так оно и было; но потом все оказалось гораздо хуже, гораздо страшнее.

Но тогда я в отчаянии вскинул руки и девочка, похоже, подумала, что я хочу ее ударить, и торопливо воскликнула: "Это Грегори!"

Фенни бросил на нее быстрый взгляд, и могу поклясться, что никогда не видел такого испуга. В следующий момент он вскочил и выбежал из класса. Я звал его обратно, но он без оглядки убежал прямо в лес. Девочка осталась в классе, но она тоже выглядела испуганной: "Кто такой Грегори, Констанция? - спросил я. - Уж не тот ли это человек, что крутится около школы? С такими вот волосами?" Едва я изобразил над головой спутанные волосы, как она вскочила и убежала так же быстро, как ее брат.

Но в тот день другие ученики признали меня. Они решили, что я побил обоих и таким образом восстановил справедливость. Вечером я был вознагражден если не большей порцией картошки, то во всяком случае одобрительной улыбкой Софронии Мэзер. Должно быть, Этель Бердвуд сказала матери, что из нового учителя выйдет толк.

Фенни и Констанция не приходили в школу два дня. Я винил себя в том, что вел себя с ними неосторожно, и во время перемены от волнения ходил взад-вперед по двору. Дети смотрели на меня, как на лунатика. Потом я услышал то, что заставило меня повернуться и подойти к группе старших девочек. Среди них была и Этель Бердвуд. Мне показалось, что она упомянула имя Грегори.

- Расскажи мне про Грегори, Этель, - сказал я.

- А кто это? У нас нет никого с таким именем.

Она в упор поглядела на меня, и я был уверен, что она в тот момент думала о традиции, по которой учитель сельской школы обычно женился на самой старшей из своих учениц. Эта Этель, дочь богатых родителей, была самоуверенной девочкой.

- Я слышал, как ты упомянула это имя.

- Вы, должно быть, ошиблись, мистер Джеймс, - сказала она медоточивым голосом.

- Не люблю, когда мне лгут. Расскажи мне о Грегори.

Конечно, они решили, что я угрожаю ей наказанием. Другая девочка поспешила ей на выручку.