Кир Булычев - Операция «Гадюка»

Несколько стрел влетело внутрь Смольного.

Они добрались до цели на излете, так что вреда не причинили.

Нападающие шумели зловеще и громко.

Особенно монахи, которые пели какой-то гимн или псалом, слов не разберешь, но понятно, что пощады ждать не приходится.

Монахи шли подобием римского легиона, сплоченными рядами, локоть к локтю. Они были похожи друг на друга, только бороды у одних отросли немного, а у других так и не выросли.

Солдаты Клюкина подтягивались с боков, они-то и стреляли из луков и кричали разрозненно, но боевито.

Берия уже видел рожи, разверстые в криках рты, бешеные, но тусклые глаза…

Вот они начали подниматься по лестнице.

Берия мысленно торопил их.

Он ждал, что вот-вот вдали, от ворот, появятся его шахматисты, его главное сокровище.

От волнения и ожидания в глазах Берии все начало двигаться замедленно.

И чем более он торопил нападавших, тем медленнее они передвигались.

Но вот они уже в опасной близости от дверей.

Еще несколько шагов, и они ворвутся внутрь.

Тогда не устоять.

Уже начали отступать оробевшие велосипедисты.

И тогда Берия закричал:

— Огонь!

Он вообразил себя героем Бородина, офицером, поднявшим руку в белой перчатке.

Сейчас рванут огнем сотни пушек его батарей.

— Огонь же!

И велосипедисты отпустили ковш, он рванулся кверху, ударился с размаху о железную балку и метнул металл и камни в толпу.

Берия и сам не ожидал такого эффекта.

Ревущая толпа словно наткнулась на стеклянную стену.

И если передние начали падать назад, так как каждого из них поразило несколько пуль, задние не понимали, что случилось, и еще несколько шагов они пронесли погибших и раненых товарищей вперед.

— Заряжай снова! — закричал Берия.

Он был в восторге. Ему хотелось прыгать, только ноги не слушались.

Пораженных было больше, чем тех, кто уцелел, но не все из упавших умерли, большей частью они были ранены или контужены.

— Ну что вы? — Берия понимал, что время — его враг. Нужно выстрелить еще раз, через три минуты враги опомнятся. — Стреляй же! — крикнул Берия. — Пли!

Но пушка не выстрелила.

Канониры оттягивали обратно ложку. Сзади стоял мужик, прижимавший к груди тяжелый мешочек с пулями.

— Вперед! — закричал тогда Берия. — Молодцы! Вечность смотрит на нас от стен Москвы! Враг не пройдет! Да здравствует товарищ Сталин!

И тут он увидел, что вдали от ворот идут трое — шахматисты и велосипедист, которого он посылал за ними.

Все! Ваше время истекло.

И Лаврентий Павлович совершил то, чего не совершал никогда в жизни.

Он повел за собой армию в бой.

Всегда он благоразумно следовал совету Чапаева из одноименного фильма: командир должен оставаться позади своих войск, чтобы видеть весь бой и руководить им, стреляя, если надо, в спину припозднившихся соратников.

Но никогда еще у него, да и у Чапаева, не возникало такой критической ситуации.

Видя, как шеф побежал по ступенькам, перепрыгивая через копошащиеся тела врагов, как развевается его длинное пальто, как твердо и прямо возвышается на его голове непримятая шляпа, велосипедисты и охранники почувствовали невиданный прилив сил, словно красноармейцы, увидевшие, что в бой их ведет лично Иосиф Виссарионович.

Они обгоняли его, размахивая саблями, стреляли из арбалетов и были столь неудержимы, что толпа монахов и клюкинских необученных пехотинцев кинулась назад, смела Клюкина, завертела и понесла с собой владыку Никифора и покатилась по асфальтовой дорожке.

Завидев эту лавину, шахматисты благоразумно отступили в сторону и спрятались за толстым стволом мертвой липы.

Берия остановился первым и крикнул велосипедистам, чтобы не гонялись за врагами, а вернулись к лестнице и прикончили раненых и убитых.

Шахматисты были в недоумении.

— Что у вас происходит, Лаврентий Павлович? — спросил Майоранский.

Эдакий отвлеченный академик, мухи не обидит.

— Беспорядки, — ответил Берия. — У нас развелось самозванство.

— Ах, опять смутное время, — сказал Майоранский сочувственно.

— Лаврентий Павлович, — позвал велосипедист. — Смотрите, кого пулей задело.

Лаврентий Павлович сразу повернулся к лестнице.

На лестнице лежал консул Грацкий.

На лбу ссадина, на щеке кровь, консул тяжело дышал. Он был ранен.

— Что делать? — спросил велосипедист.

Вокруг происходило страшное действо, схожее с тем, как промысловики добивают котиков на Командорских островах.

Велосипедисты проламывали черепа, а то и отрубали головы павшим на лестнице.

— Спокойно! — велел Берия велосипедисту.

— Что делать? — спросил промысловик.

Берия вытащил из-за пояса острый длинный нож, которым обезглавил Чаянова и Ларису. Он протянул его рукоять к сотруднику.

— Голову, — шепотом сказал он. — И быстро!

Велосипедист был из старых чекистов, все понимал с полуслова. Он опустился на колени, прикрыл спиной Грацкого и в два сильных удара отсек ему голову. Грацкий только подтянул колени к животу и вытянул их, будто засыпал.

Потом чекист поднялся, вытер лезвие ножа о плащ и протянул нож Берии.

— Молодец, — произнес тот.

Потом посмотрел на шахматистов.

Майоранский жадно глядел на умерщвление, а Лядов отошел повыше и читал памятную доску возле входа.

Ну что ж, сказал себе Берия, неплохой выдался день. Совет консулов уменьшился вдвое.

Нет Верховного, Чаянова. Нет Ларисы Рейснер, а вот теперь к ним присоединился и Грацкий, человек пустой и никому не нужный.

К сожалению, Клюкин и владыка Никифор успели сбежать с поля боя. Еще остается Победоносцев.

И конечно же, Берия Лаврентий Павлович.

Нет никакого смысла дополнять или переизбирать консулов, потому что в любом случае тогда у врагов будет большинство. Они уверены, что Берия убил Чаянова. И не простят, потому что боятся. Трепещут.

Обойдемся без них.

Будем ликвидировать поодиночке.

Это совсем не так сложно в этом пустом мире. Только надо внимательнее относиться к собственной безопасности. Никому не доверяй. Предатели водятся в любой норе. Даже в самом сердце империи.

Моей империи.

Империя — неправильное слово.

Мы будем создавать великую мировую державу. Советский Союз, ту самую, за которую выхаркивал легкие Дзержинский и погиб Владимир Ильич.

Советский Союз.

Единственный, неповторимый, преданный и разбазаренный ничтожествами. Которые понесут Кару.

— Пройдемте внутрь, — сказал Берия.

Он посмотрел на чекиста. Тот приподнял брови и расправил плечи, как бы прося шефа отдать приказ.

— Возьмешь мешок, — сказал Берия, — и отнесешь голову Грацкого ко мне в кабинет.

— Слушаюсь.

— Поставь несколько человек с арбалетами у входа. Пускай смотрят. Чтобы снова к дверям не подпускать… И еще, как только уберут трупы, пускай собирают пули и снова зарядят пушку. Это не последнее нападение.