Кир Булычев - Операция «Гадюка»

Главное, как понимал Лаврентий Павлович, — быстро провести в Смольный Майоранского и Лядова, чтобы они не попали в руки напавших. Остальное уладится…

В коридоре у дверей стояли тесной группой ассистенты и санитары.

И два охранника.

— Оружие есть? — спросил Берия у Гоглидзе, старшего из ассистентов.

— В шкафу. Тесаки и два арбалета, — сказал Гоглидзе.

— Вооружи людей, запри дверь, чтобы до ваших приборов и до доктора никто не добрался. Все ляжете, а доктора сохраните, ясно?

— Мы постараемся, Лаврентий Павлович, — сказал Гоглидзе, который считал себя дальним родственником Берии. Он получил образование и раньше в Госбезопасности не служил. Только здесь вступил в ряды, по необходимости.

— Ты за мной! — велел Берия раненому велосипедисту.

Пока они шли по коридору к лестнице, Берия допрашивал велосипедиста:

— Что произошло? Сколько их? Сколько наших? Какие потери?

Велосипедист отвечал неуверенно, да и понятно — он был в парке, на обходе, когда к Смольному побежали монахи. Он выстрелил раз, вроде бы кого-то убил и тут же получил стрелу. Еле смог добраться до Смольного.

Эх, сержант поведет шахматистов через главный вход! Он же не подозревает, что на Смольный напали.

В бою у Смольного произошел перерыв, пауза, в которой нападающие искали новые пути к овладению цитаделью большевиков, а защитники зализывали раны и решали проблему — убежать или сражаться.

Появление Берии несколько изменило настроение его войска.

Он даже кричать не стал.

Он прошел к тем велосипедистам, что охраняли входные двери и дежурили у окна первого этажа. Он говорил так:

— Ребята, они пришли, чтобы всех убить. Жестоко и безжалостно. Убегать нам некуда. Они выследят нас поодиночке и затравят как зайцев. Мы можем остаться в живых и существовать дальше, если не пустим их внутрь. Ясно вам?

— Ясно, — ответил за всех сержант. — Но что делать? Поглядите, сколько их.

Берия посмотрел в окно. Нападающие не скрывались.

Справа стояли толпой черные монахи владыки Никифора, человек тридцать. Слева — ополченцы Клюкина. Их было меньше, но Клюкин снабдил их бронежилетами и кольчугами — что удалось добыть по музеям — и даже шлемами. Они и вооружены были посерьезнее.

Вожди стояли сзади своих армий: Клюкин с Грацким, Никифор с Победоносцевым.

На земле между ними и зданием лежали два тела — оба велосипедисты Берии. Если кто-то погиб или был ранен у монахов или ополченцев, их оттащили за боевые порядки.

Как раз между армиями тянулась дорожка, что вела к Смольному.

На ней вот-вот могли показаться шахматисты — и это будет катастрофой, вряд ли сейчас Клюкин и его союзники помнят о договоренностях недавних часов или дней. Их не так волнует поход в Верхний мир, как желание разделаться с Берией.

Наверное, не стоило там, у Биржи, убивать Ларису и Чаянова, из тактических соображений не стоило, — но момент был слишком удобным, чтобы им не воспользоваться. Не удержался он. Как тот скорпион. Да-да, именно как тот скорпион.

Но ведь сделал он это в надежде на то, что вину свалят на сумасшедшего солдата.

Почему же так не подумали?

Почему решили, что виноват Берия?

Он же ушел оттуда сразу, и никто его не видел.

Можно попытаться переговорить врагов, не доверяя им, разумеется, и не ожидая доверия с их стороны.

— Тащите пушку, — приказал Берия.

— Ах, боже мой! — откликнулся сержант. — Ну как же мы… ну прямо головы садовые!

И он принялся кричать на велосипедистов, заставил троих побежать за ним на склад.

А Берия тем временем велел принести рупор.

Рупор часто использовался в Смольном. Берия любил кричать или приказывать в него, чтобы голос грохотом пустых бочек катился по коридору.

Берия подошел к окну, в нем давно не было стекол.

Он крикнул в рупор:

— Клюкин, ты чего сюда пришел?

— Сдавайся, Лаврентий! — откликнулся Клюкин. — Тебе все равно не жить. Ты зачем убил наших товарищей?

— Каких товарищей?

— Не крути, Лаврентий. Ты головы в Невку кинул, тебя видели.

— Клянусь, что я не имею никакого отношения к этим событиям. Я даже не знаю, умерла ли Лариса или ты шутишь.

— Дай сюда! — Клюкин выцарапал арбалет из рук своего солдата и выстрелил в Берию.

Стрела не долетела до здания и косо вонзилась в голую землю.

Тут же по ступенькам лестницы сбежал один из велосипедистов Берии и поднял стрелу.

— Не смей! — закричали солдаты Клюкина.

— Брось вещь! — кричали монахи.

Некоторые даже побежали к велосипедисту, но тот успел вернуться в Смольный, а когда другой солдат приблизился к ступенькам, он получил стрелу в грудь — велосипедисты были наготове.

— Молодец! — крикнул в рупор Берия.

Он видел, что его армия подготовлена к бою куда лучше.

И понятно — он учил велосипедистов воевать, и им приходилось и стрелять, и убивать людей… а солдаты Клюкина были декоративными.

В коридоре послышался грохот.

Катили сооружение, созданное еще в давние времена, когда в городе воевали банды.

Это была катапульта. Ее называли пушкой.

Если оттянуть ложку, то она, освободившись, метала вперед горсть металлических шариков или гравия.

— Клюкин, уходи! — крикнул Берия.

— Сдавайся, убийца! — крикнул Клюкин.

— А вам что здесь делать, братья? — спросил Берия монахов. — Шли бы молиться.

— Эй! — завопил Клюкин. — Войско, к бою готовьсь! Вперед на штурм преступника и убийцы Лаврентия Берии, объявленного вне закона в обоих мирах, шагом марш!

И тут забил настоящий барабан. Берия даже не знал, что у Клюкина есть барабанщик, и это ему не понравилось. Организуются, сволочи!

Войска союзников направились в бой.

Берия велел своим велосипедистам держать наготове холодное оружие.

— Подпускай их поближе, — сказал он, бросив рупор на пол. — Подпускай, но без моего приказа не стрелять.

Пушку-катапульту подтащили к дверям, но не открывали их.

Велосипедист, который знал, как из нее стрелять, насыпал в ковш гравия и гвоздей.

Берии было трудно поверить, что такая большая, но серьезная на вид игрушка может причинить какой-то ущерб. Притом он понимал, что выстрелить из пушки можно единожды, так что следует подождать, когда нападающие собьются в кучу на лестнице.

Берия стоял рядом с пушкой, затем подошел к дверям, но высовываться не стал.

У нападающих были в основном луки и пращи, а также всякого рода копья и топоры — это была армия каменного века. Ее оружие было примитивным.

А войны, если и случались, не могли зваться войнами — были стычки между бандами.

Настоящее оружие сюда не попадало. А если и попадал пистолет, он отказывался работать. Потому солдат у Биржи мог расстрелять патроны, что были в автомате, но, перезарядивши автомат, он ничего не добился. Оставалось использовать оружие как дубинку.