Кир Булычев - Операция «Гадюка»

— Спасибо, Юрик. Проводи меня до калитки, мало ли кто здесь может притаиться.

Притаиться там никто не мог, но я не стал спорить с женщиной, которая ходит сама по себе.

Мы вышли из машины.

Она заговорила тихо, глядя на свой палисадник в сторону от машины:

— Я знаю, они «жучок» в машине ставили. Трофимыч сам провоцирует тех, кто с ним поехал, на всякие разговоры, а потом слушает. Он коллекционер подлостей, понимаешь?

Я кивнул.

Она перешла на шепот:

— Они тебе не верят, Юрик. Они думают, что ты легавый, так что береги каждый свой шаг, оглядывайся.

— Зачем же он меня в шоферы взял? — наивно спросил я.

— Дурак, чтобы ты всегда был под рукой, чтобы глаз с тебя не спускать. Кстати, и за Аркашкой приглядывай. Тут такая штука… — Ей как будто не хотелось говорить, боялась она, но все же сказала: — Ты здоровый, ты им нужен, а Аркашка хромой, на что он им?

— Для чего я нужен?

— Не могу же я этого сказать! Иди, иди, а то Трофимыч подсчитает, сколько тебя не было, и решит, что ты меня под забором трахнул. А ты хотел бы?

— У тебя и без меня коллекция богатая.

— Это не ответ мужчины.

— Будет время, будет и ответ, — дипломатично заявил я.

— Александра! — послышался женский голос от двери. — Сколько тебя ждать?

— Квартирная хозяйка, — сказала Александра. — Добрая тетка. Я ей вместо дочки.

Она легонько, но больно щелкнула меня ладошкой по щеке.

— Ты не стоишь жалости, — сказала она. — Понял? Я тебе честно скажу: ни один из вас, козлов, мне не нужен.

Хлопнула калитка.

Она побежала к двери. Хозяйка, ворча, проследовала за ней. Дверь громко хлопнула.

Трудно ей тут, подумал я, забираясь в машину. Какая бы она ни была — распутная, жадная, легкомысленная, запуганная, не знаю, будет ли время разобраться, — ей тут трудно. Это не город, а какой-то скорпионник.

Я за пять минут доехал до гостиницы. На пороге стоял Жора.

— Тебя только за смертью посылать, — буркнул он и побежал внутрь.

Через три минуты появился недовольный Порейко в сопровождении Одноглазого Джо.

— Что случилось? Тебя полчаса не было.

— С Александрой разговаривали, — сказал я. — О смысле жизни.

— Без шуток! — велел Порейко. — Когда тебя спрашивают…

— А я не шучу. Спросите сами у нее.

— Не о чем вам разговаривать, — сообщил мне Порейко.

Он сел в машину один.

Я обернулся к оставшимся у входа в гостиницу холуям.

— А личная охрана? — спросил я.

— Они сами доберутся, — сказал Порейко. — Им недалеко.

Мы проехали полдороги до его дома, и тут Порейко передумал. Он велел мне поворачивать к гаражу. Он сообщил мне, что обстановка в городе неспокойна — они обсуждали ее с гостями, руководителями центральной организации.

— А в гараже спокойнее? — удивился я. — Это же простой сарай.

— Все же под замком и за воротами — не так легко надругаться.

Я не стал спорить — его воля, тем более что от гаража мне до дома даже ближе, чем от его дома.

Мы быстро доехали до гаража, открыли ворота и загнали машину в сарай. Порейко был молчалив, только рассказал мне, что товарищ Рустем — большой человек в Москве, его знают в ВПК. Но главное — он считает, что в нашей стране пора установить настоящий порядок. Для этого надо уже сейчас готовиться к тому, чтобы подобрать власть, когда она упадет на землю, — а ведь каждый понимает, что наша власть как груша, — перезрела, вот-вот шмякнется.

Когда я запер сарай, он отобрал у меня ключ и сказал, блестя в темноте золотыми клыками:

— Я тебе, Юрик, прости, пока не доверяю. Оставишь тебе ключ, а ты возьмешь ночью машину и уедешь с девочками кататься. Учти, Александре доверять нельзя. Тот мужчина, который этой сучке доверяет, считай — труп в прямом и переносном смысле. Нет, ключ завтра получишь.

— Так что, я за ним к вам домой пойду?

— Не так строго, — засмеялся Порейко. — Тебя в восемь здесь Жора ждать будет. Вы с ним за мной и заедете. Добро?

Мы вышли на улицу.

— Ну что ж, прощайте, до завтра, — сказал я.

— Нет, у меня к тебе просьба будет, — ответил Порейко. — Проводи меня до дому. Уж очень у меня много в этом городе недоброжелателей. Ты не поверишь.

— Чего же вы ваших охранников не взяли?

— А зачем мне охранники, когда ты один десяти стоишь? Стоишь, правда?

— Мне спать хочется, я устал.

— Чего тебе усталость! — Он жестко взял меня за предплечье и повел за собой. — Не отказывай мне, не надо. Мы с тобой ветераны, а ветеран своего командира никогда не бросит на враждебной территории.

— Ничего себе — враждебная территория…

— А тут каждый куст стрельнуть может, — убежденно сказал Порейко.

От него несло алкоголем и луком, он все норовил взять меня под руку, но я не доверял его приятельству.

— Ты мне лучше расскажи свою биографию, — сказал он, — вроде мы с тобой одного поля ягоды, должны все о себе знать, а мне мало что известно. Разве это порядок? Это непорядок.

— Вы уже знаете мою биографию.

— А ты не формально, по-человечески. Например, братья, сестры у тебя остались?

— Есть сестра, в Сызрани.

— Замужем?

— И двое детей. Мужа зовут Георгием, он брюнет, работает в рыбинспекции, у них двухкомнатная квартира…

— Хватит. С ним все ясно. Фамилия Георгия?

— Арутюнян.

У них нет времени проверять. И не будет он проверять. Порейко планирует для меня какую-то другую судьбу.

— А вот когда ты из Африки вернулся, то где жил?

— Я жил в Москве, у любовницы. Мою любовницу зовут Любой, она кончает курсы иностранных языков, сама темная блондинка, глаза серые, шрамов пока не заметил…

— Нормально, спасибо. — Порейко делал вид, что идет нормальная беседа. — Мы и ее проверим. Фамилию не забыл?

— Не забыл. Кузнецова, Любовь Викторовна.

— А теперь расскажи…

К счастью, тут мы добрались до дома Порейки, и я его не успел придушить. Может быть, мой отчаянный поступок и сорвал бы всю нашу операцию, но принес бы пользу человечеству в целом. Я почему-то вспомнил рассуждения Маркова о том, как прореживают лес. Самый главный сорняк шагал рядом со мной и делал вид, что принимает на веру мои глупости. Но в тот момент я еще не подозревал, насколько он опасен.

Я позвонил, Аркадий не открыл. Наверное, пошел провожать Риту, почему-то подумал я. Я толкнул дверь. Дверь была отперта. Это тоже меня не удивило. Я не знал привычек Аркадия. Но был уверен, что красть у него дома нечего. Так что он вполне мог оставлять дверь открытой настежь. Я прошел на кухню. Там стояли две недопитые чашки. И вот тут я, несмотря на открытые окна, почувствовал запах крови. У меня удивительное, звериное обоняние, я никому в этом не признаюсь, скорее во избежание шуток. Я вошел в комнату, уже зная, что они убили Аркадия. Впрочем, к такому выводу давно надо было бы прийти. Надо было бы прийти к такому выводу, а не гулять по ночным улицам, создавая алиби Порейке, как будто он был моим задушевным другом.