Александр Лебедев - Тая

Вероника подошла к реке. Даже сквозь плотный туман, на другом берегу, хорошо просматривались камни и поросль кустарника. Вода по-прежнему рычала своими булькающими языками. Вероника подумала, что течение стало гораздо сильней. Шум, исходивший от воды, стал более низким. Она некоторое время вслушивалась, и ей показалось, будто слышит гудение огромного трансформатора. Этот звук не был водным и исходил скорее от гор, нежели от реки. Она догадалась, что это эхо самой реки, отраженное от скал и многочисленно преломленное в призме изгибов и поворотов.

– Москвичка, – услышала она голос Ольги.

Вероника обернулась и увидела помятое лицо Оли. На ней была куртка с серыми рукавами и девушка подумала, что ни за что на свете не захотела бы еще раз увидеть плоскую грудь.

– Москвичка, ты Лари не видела? – спросила Оля, не дождавшись ответа.

– Нет, – успокоившись, сказала Вероника. – А что?

– Сначала Студент, теперь Лари, – в голосе Оли сквозила усталость и раздражение.

– Что Студент? – спросила Вероника.

– Да, так. – Оля повернулась спиной, как если бы ее спросил маленький ребенок, отвечать которому не имеет смысла – необязательно или просто лень.

– Подожди, Оль.

Но Оля уже исчезла в палатке, и Вероника снова осталась одна.

Девушка подошла к костру, который еще дымил, и в белом ворохе золы были живы несколько мерцающих углей. Дрова были порублены неаккуратно и не сложены в вязанку, как это обычно делал Паша, однако они были, и отсутствие двух обгоревших стволов придало Веронике дополнительную уверенность. Она бросила несколько поленцев, а пока огонь занимался, нашла котелки. Плоский котелок пришлось мыть, а тот, что имел форму каски, она сразу повесила на перекладину. Когда вода закипела, из палатки уже выполз доктор.

– Доктор, – сказала Вероника, – а вы психозы не лечите?

– Лечу, – ответил Доктор.

– У меня ночью был ужасный кошмар.

– У меня тоже.

– И это все лечение?

– Нет, почему же? – сказал доктор. – Я вам выпишу рецепт: пейте больше спирта, больше спите и теплее одевайтесь к костру.

– Поможет? – с недоверием спросила Вероника.

– Пока всем помогало.

Доктор достал из хозмешка пакет сухого молока и с удивлением воззрился на Веронику.

– Нет, ну не еврей ли?

– А что такое?

– Да здесь продуктов еще на две недели. А он решил нас прижать. Сейчас мы с тобой манную кашку сварим, так сказать для поправки. Любишь манную кашу?

– Терпеть не могу.

– Ну и зря. Что может быть лучше кашки с дымком, с изюмом да на костре?

– Яичница с беконом.

– Сама ты яичница, – Доктор размешивал молоко, изобразив из отвертки миксер. Он часто стучал о край кружки.

– Где она лежала? – спросила Вероника.

– Да здесь и лежала. А что, твоя?

– Нет, – сказала Вероника, – но очень мне была нужна.

– Зачем?

– Доктор, а что было вчера?

Доктор,пожал плечами:

– А ты не помнишь?

– Слишком хорошо.

– Тогда, зачем я буду рассказывать?

– Ну ладно, ответь на один вопрос: кто с меня гидражку снял?

– Я.

– А я в сознании была?

– Да, ты еще сказала, что колено болит.

– А ты меня начал мять, а потом накрыл спальником.

– Да.

– А потом я заснула, и вы меня уложили в палатку?

Вероника очень хотела, чтобы доктор сказал, что это было именно так. Но вместо этого он покачал головой:

– Нет, ты потом дурняк понесла: сначала пить отказалась, затем есть.

– А вы меня насильно кормили?

– Дура что ли? Водку дали, а кашей я тебя с ложечки кормил: за папу да за маму.

– Били?

– Кого?

– Меня, кого же еще?

– Да что за фантазии?

– Меня рвало?

– Рвало, ну ты же воды напилась.

– А Оля с Кэпом трахались?

– Я все слышу, – сказала Оля.

Она была в палатке, но, казалось, будто рядом:

– Вы можете обсуждать мою половую жизнь за глаза, но пожалейте уши.

– Извини, – сказал Доктор.

Вероника поняла, что кончики ее пальцев покалывают маленькие иглы.

– Скажи, Док, а как я попала в палатку?

– Я принес. У тебя ведь совсем крышу сорвало. Гоны какие-то начались: убегать, прятаться. Я тебя насилу нашел, а ты – в отключке, – Доктор показал пальцем, – вон там.

– А потом?

– Принес в палатку, только ты все кричала, что тебе холодно.

Вероника закусила губу:

– Доктор, я хочу домой.

– Я тоже.

– Так давай уйдем.

– Нельзя, солнышко.

Доктор впервые назвал Веронику как-то иначе, чем Москвичка, и от этого она вспыхнула чувством беспричинной признательности.

– Пока мы Студента не найдем, нельзя.

– А где он?

– Откуда я знаю? Смыло парня.

– Утонул?

– Вряд ли. Опытный каякер, такие не тонут.

Доктор замолчал, напряженно мешая молоко. Скоро из котелка полетел манящий аромат каши. Вероника подумала, что не сможет есть, но вспомнила об этом, только когда стукнула ложкой о дно.

– Действительно, вкусно, – похвалила она.

– Вот видишь, – промычал Доктор. – Народ, каша стынет!

Никто не ответил. Никто не спешил к завтраку, и Вероника сидела и смотрела, как из тумана несутся тяжелые волны и бесследно исчезают в неизвестном направлении.

– О, кашка!? – с удовольствием спросил Кэп. – А где остальные?

– Оль, Лари! – крикнул Доктор, – Остынет же!

Вероника напряглась. Она ждала второго действия и не знала, что в нем будет, но уже не сомневалась, что оно непременно настанет.

– А что Лари? – спросил Кэп, когда появилась Оля.

– А его нет, – очень спокойно сказала Оля.

– Где же он?

– А я почем знаю?

– Ты разве не с ним спала?

Оля нагибалась за тарелкой, и когда Кэп задал вопрос, она демонстративно выпрямилась и положила руки на пояс.

– Ну, я имел ввиду в одной палатке?

– Да, в одной.

– Ты ешь, ешь, Оль, – посоветовал Доктор.

– Но это не значит, что я должна ему светить.

– Так он где? – спросил Доктор.

– Не знаю, – повторила Ольга.

– Да пошел пройтись, – предположил Доктор.

– Вот придурок, – с сожалением сказал Кэп.

Он беззаботно облизал ложку и, накрыв котелок крышкой, добавил:

– Паше оставьте.

– Он не скоро придет, – сказала Оля.

– Может быть. А пока давайте проведем ревизию, что осталось, чего нет.

– А где Паша? – не выдержала Вероника.

– Пошел по течению, – ответил Доктор.

– Зачем?

– Искать Студента.

– Ладно, – воодушевился Кэп, – пока никто не умер, и нечего нюни распускать.

Оля как-то неестественно засуетилась, Доктор решил помыть посуду, и Вероника успела заметить, как он выплеснул остатки в реку. Действие раскручивалось, и Веронику вдруг охватило ощущение, что она в театре, а ее окружают плохие актеры.

«Может быть, – подумала она, – это и есть театр. Игра актеров для одного зрителя, кем она собственно и является. Ведь Кэп сказал, что она заплатила за приятные ощущения, и вся команда отвечает за ее безопасность. А когда в конце ей расскажут, что специально дурачили голову и издевались над ней, чтобы она почувствовала вкус к жизни – какое это будет для нее облегчение, и как она будет счастлива. Да она будет им ноги целовать. Она…. Она….»