Артур Кларк - Пески Марса : Город и Звезды.Пески Марса. Большая Глубина

Напряжение схлынуло. Кто-то вытирал слезы, но большинство провожающих смеялись и шутили, может быть чуть громче обычного. Обняв за плечи Энн и Индру, Франклин повел их к выходу.

Сыну он охотно завещает безбрежное море космоса. С него самого хватит земных океанов. В них обитают те, с кем связан его труд, — от могучего, как гора, Левиафана до новорожденного дельфина, который еще не научился сосать молоко под водой.

В меру своих сил и разумения он будет их охранять. Уже теперь Франклин ясно представлял себе будущую роль своего отдела, когда смотрители на самом деле станут покровителями всего живущего в морях. Всего? Нет, это, конечно, абсурд; нет средств, чтобы остановить или хотя бы заметно смягчить свирепствующую во всех океанах борьбу за существование. Но в своих отношениях с родственными ему огромными млекопитающими человек может, так сказать, положить начало, навязать частичное перемирие кровожадной природе.

Невозможно предугадать, во что это выльется в отдаленном будущем. Даже смелый и еще не осуществленный замысел Люндквиста — приручить касаток — может оказаться лишь слабым намеком на то, что свершится уже в ближайшие десятилетия. Кто знает, не принесут ли они ответ на загадку, которая до сих пор владеет его умом и к решению которой он был так близок, когда подводное землетрясение отняло у Франклина его самого дорогого друга.

Завершается едва ли не лучшая глава его жизни. Конечно, трудности еще могут быть, и немало, но вряд ли будущее припасло для него такие задачи, какие выдавались прежде. В известном смысле он выполнил свою миссию, хотя работа только начинается.

Франклин еще раз поднял взгляд в пустое небо, и в памяти, как волна на мелководье, возникло то, что сказал ему Маха Тхеро, когда они возвращались с Гренландии. Разве можно забыть слова, от которых холодок под ложечкой… «Когда придет это время, вполне возможно, что превосходящие нас существа будут обращаться с нами так, как мы обращались с другими обитателями нашей планеты».

Может быть, и глупо подчинять свои мысли и поступки призрачным догадкам об отдаленном и непостижимом будущем, но он не жалел о сделанном.

Пристально глядя в голубую бесконечность, которая поглотила его сына, Франклин вдруг почувствовал, что звезды совсем близко.

— Дайте нам еще сто лет, — прошептал он, — и мы встретим вас с чистой душой и чистыми руками, в каком бы облике вы нам ни явились.

— Пошли, милый, — позвала его Индра; ее голос чуть-чуть дрожал. — У тебя осталось совсем мало времени. Из отдела звонили и просили напомнить тебе: через полчаса начнется заседание Комитета межведомственной стандартизации.

— Знаю. — Франклин решительно высморкался, словно поставил точку. — Я их не задержу, не бойся.

Моя первая встреча с Артуром Кларком была не только заочной — через книги, как тому и положено быть, — но еще и опосредованной, преломленной через восприятие другого человека.

Это случилось в самом начале шестидесятых, если точнее — то весной шестьдесят второго; а может, и чуть-чуть раньше — не помню, ведь больше тридцати лет минуло с тех пор… Ленинградские фантасты дважды в месяц, по средам, собирались тогда в гостиной журнала «Звезда» — не слишком уютной, но со следами былого величия комнате, расположенной в самом конце редакционного коридора на третьем этаже старого дома на Моховой. Нас было не слишком много — Георгий Мартынов, с чьих книг, собственно, и началась в Питере послевоенная НФ; критики Евгений Брандис и Владимир Дмитревский; Александр Шалимов, Александр Мееров, Аскольд Шейкин; только-только появился и враз покорил всех своим обаянием Илья Варшавский, вскоре ставший бессменным председателем этих сборищ, так же, как переводчик Лема Дмитрий Брускин — их бессменным секретарем; еще три-четыре человека, о которых сейчас уже и не помнит никто; да я — совсем еще мальчишка, которому даже первой публикации предстояло ждать еще пять лет… А первые года два я даже рукописи свои не рисковал там кому-нибудь показывать. Ну и, конечно же, братья Стругацкие — совсем еще молодые, за плечами которых были тогда лишь «Страна багровых туч», «Шесть спичек» да «Путь на Амальтею»… Говорю о них именно так, во множественном числе, потому что в тот вечер присутствовали оба.

Как сейчас стоит перед глазами — просторная комната, холодный свет люстры, табачный дым (в те времена, по-моему, даже некурящие курили…), а на темных стенах — яркие картины с неземными пейзажами: первая в Ленинграде выставка работ Андрея Соколова. И еще помню — не текстуально, естественно, а эмоционально — как вдохновенно говорил Аркадий Стругацкий о фантастическом романе некоего англичанина, где причудливо переплелись космос, буддизм и море — огромный океан, таинственный и манящий, прекрасный и по-южному ласковый, бескрайнее пастбище, на котором трудятся люди удивительной профессии — китопасы… Название мне не запомнилось; фамилия автора — тоже. Запомнилось лишь это передавшееся мне чужое восхищение. И только четыре с лишним года спустя, прочитав в той старой, красно-серой «молодогвардейской» Библиотеке современной фантастики «Большую глубину» Артура Кларка, получил не просто читательское удовольствие, но еще и радость узнавания…

Впрочем, к тому времени Кларка я уже более или менее знал. Его книги пришли к нам в числе первых, наряду с Брэдбери и Азимовым, и продолжали издаваться непрерывно — в отличие, скажем, от Роберта Хайнлайна, которого нам довольно плотно «закрыли» вскоре после знакомства — и на много-много лет. Впоследствии, правда, Кларка тоже «прикрыли» — когда в «Технике — молодежи» была прервана в 1982 году публикация его романа «2010 год. Вторая Космическая Одиссея». Прервана из-за ерунды — ну подумаешь, окрестил Кларк своих героев по именам да фамилиям известных наших диссидентов; можно бы и внимания не обратить, как не обратило подавляющее большинство наших читателей; каюсь, я тоже — потом уже умные люди рассказали… Тем не менее — обратили. И пресекли. Слава Богу, ненадолго.

Но я забежал вперед.

Книги Кларка выходили бесперебойно — и НФ, и научно-популярные — «Черты будущего», «Голос через океан», и автобиографические путевые очерки вроде «Рифов Тапробаны». По большей части, все эти книги снабжались предисловиями или послесловиями; временами в газетах и журналах появлялись какие-то заметки о Кларке, интервью с ним, рассказы наших выездных соотечественников, что, проплывая «мимо острова Буяна» (читай: Цейлона, то бишь Шри-Ланки — нет науки, изменчивее географии…), заходили в Коломбо, а оттуда заезжали на чашку чая к великому фантасту. И в результате постепенно оказалось, что мы достаточно много знаем о Кларке — кто он такой, как живет, даже как выглядит его дом и как он играет в пинг-понг с партнером-роботом… Портрет сложился. И потому я сейчас не стану лишний раз его репродуцировать. Я хочу лишь добавить некоторые детали — и к самому портрету, и к пейзажу, на фоне которого он написан.