Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника

По мере того как река несла их на юг, леса менялись. Узколистные ледокорни уступали место дубам-божерукам. Пару раз они проплывали мимо колоний дорадо — высоких пирамид со склонами, кишащими черными пауками. Звуки тоже изменились. Чириканье и щебет тысяч видов полуящериц-полуптиц, пугавших друг друга или дравшихся за пищу или самку. Голоса звучнее, напоминавшие мелодичное африканское пение, — это куи-куи готовились сбросить летнюю кожу. Раз до них донесся мягкий посвист продиравшейся сквозь кусты красножилетки. Самого хищника Рамон не видел, и, судя потому, что тот на них не напал, зверь их тоже не заметил.

Высоко над ними ветер носил туда-сюда небесные лилии, казавшиеся с такого расстояния темно-зелеными звездами на голубом дневном небосклоне. Одна скороспелая колония цвела, разбросав по небу желтые и красные полосы длиной в несколько миль каждая, хотя Рамону они казались не длиннее его пальца. Скоро к этой колонии присоединятся другие, и тогда все это будет казаться уплывающим в космос цветником.

Однако внимание его оставалось приковано к парившим еще выше черным энианским кораблям. Их было шесть. Рамона только сейчас поразило, насколько форма их напоминает клещей, и стоило ему раз об этом подумать, как образ накрепко засел в сознании. Он покинул дом, родной мир, свое прошлое в животе у огромного клеща, и тот срыгнул его на эту прекрасную планету. Все они оставались здесь чужаками — и энии, и Маннек со своим народом, и люди. И все они причиняли боль Сан-Паулу.

Он мог бы и улететь отсюда. Снова сесть на энианский корабль, перебраться на какую-нибудь другую колонию. Или просто полететь куда глаза глядят, приземлиться в первом приглянувшемся месте. Нет, Сан-Паулу не так велик, чтобы он мог совсем не опасаться столкнуться со своим двойником. Другое дело — Вселенная, вот она велика. Гораздо больше. На мгновение — совсем короткое мгновение — Рамону с потрясающей отчетливостью вспомнилась чудовищная бездна космоса из его сна. Он вздрогнул и огляделся по сторонам.

Конечно, улетать придется по поддельному паспорту… впрочем, поддельный паспорт ему придется добыть в любом случае. Настоящие проблемы начнутся уже в полете, на борту. Когда он будет осязать запах энианцев, слышать их голоса. Все это, зная, что они совершили, что делают, и каково реальное назначение всех этих колоний. Прежде он проделал бы все без проблем. Вон его двойник, сидящий на краю плота, подпирая голову здоровой рукой, — он вполне мог бы это сделать. Но Рамон, ощутивший течение, побывавший бездной, слышавший крики гибнущих кии, гибнущих детей, — он этого уже не мог. И не сможет больше никогда.

Самым простым решением до сих пор оставалось убить двойника. Если двойник был бы мертв, все проблемы решились бы сами собой. Он мог бы вернуться к прежней жизни, получить небольшую страховку за фургон и попытаться начать все заново. Фургон попал под оползень. В самом деле, почему бы и нет? Страховка слишком мала, чтобы кто-нибудь затеял расследование, а если и затеет, все равно ничего не найдет. Он мог бы зажить как раньше, вместо того, чтобы уступать все этому ублюдку. А если копы и искали кого-нибудь, чтобы пришить ему убийство европейца, к тому времени, когда он вернется, они уже наверняка вздернут кого-нибудь другого.

И ведь сделать это совсем нетрудно. Он занимается готовкой. Он правит, пока тот, другой, спит. Даже если ему не удастся заполучить нож, есть масса других способов. Черт, да он мог бы просто столкнуть этого ублюдка с плота. Он сам едва не сгинул в этой реке, а ведь он не отдалялся от берега. Оказавшись в воде посреди реки, на стремнине, двойник почти гарантированно утонет. А если каким-нибудь чудом и доберется до берега, там ходят голодные красножилетки. И до Прыжка Скрипача несколько сотен миль. Так было бы безопаснее всего. И разумнее всего.

Он позволил себе представить это. Подняться, захватив весло. Сделать два или три шага. А потом изо всей силы опустить весло. Он почти слышал вскрик двойника, всплеск, захлебывающийся вопль. Это решило бы все проблемы. И можно ли это считать убийством? Нет, правда? В конце концов один Рамон улетел в глушь, один и вернется. Кто и кого убивал?

При каких обстоятельствах вы убиваете?

Рамон резко выдохнул и отвернулся. Заткнись, Маннек! Ты мертв!

Двойник недоверчиво покосился на Рамона.

— Ничего, ничего. — Рамон успокаивающе поднял руку. — Просто сообразил, что задремываю.

— Угу, ясно. Не надо, — сказал тот. — Запасного весла у нас нет, а мне не хотелось бы вплавь толкать этот гроб к берегу, чтобы делать новое.

— Угу. Спасибо, — кивнул Рамон. — Эй, — добавил он. — Скажи, ese, ты не будешь против, если я спрошу тебя кое о чем?

— Собираешься записать это? Чтобы доложить судье?

— Нет, — мотнул головой Рамон. — Мне просто самому интересно.

Двойник пожал плечами и не потрудился повернуть голову.

— Спрашивай чего хочешь. Если мне не понравится вопрос, просто пошлю тебя куда подальше.

— Этот парень, которого ты не убивал. Европеец.

— Тот, которого я никогда не видел и который мне вообще по одному месту?

— Этот, — подтвердил Рамон. — Если бы это сделал ты — ну, ты этого не делал, но если бы? За что? Он не трахал твоей жены. Он не отнимал у тебя работу. Он вообще не за тобой приехал.

— Правда? С чего это ты так уверен?

— Ничего такого, — заявил Рамон. — Я видел рапорт. Это была не самооборона. Тогда почему?

Двойник молчал. Он подергал леску, потом отпустил ее обратно на полную длину. Рамон решил, что двойник не будет отвечать. Однако тот заговорил, и голос его звучал как ни в чем не бывало.

— Мы были пьяны. Он меня взбесил. Я вышел из себя, — сказал он, даже не пытаясь притворяться. — Просто вот так получилось.

Он пытался пойти на попятный, подумал Рамон. Европеец пытался вернуться к обычной словесной перепалке. Однако условия поединка диктовал Рамон. Наверное, это смех девицы с прямыми волосами. Это — а еще мгновение после того, как европеец упал, когда толпа отшатнулась назад. Все дело, наверное, в этом. Иначе почему он смог убить человека, смерть которого не давала ему ничего, и все же никак не мог убить другого, хотя от этого зависело для него все в мире? Даже жизнь?

Рамонов двойник поймал четыре рыбины: двух серебряных плоскорыб с тупыми носами и ртами, на которых застыло вечное удивление; речного таракана с черной чешуей и нечто, чего Рамон не видал еще ни разу в жизни, состоявшее наполовину из глаз, наполовину из зубов. Эту они выкинули обратно в реку. Оставшиеся три двойник зажарил, пока Рамон с помощью весла пытался удержать плот ближе к середине реки. Птицы или твари, достаточно на них похожие, чтобы их так называть, щебетали в кронах деревьев, летали над головой, пикируя к воде, чтобы напиться.