Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника

Рыба черпает надежду в реке.

Когда двойник наконец показался на берегу, ему пришлось кричать и махать руками, чтобы вывести Рамона из полудремы. На плече он тащил моток лианы толщиной с его ногу. Рамон так и не понял, знал ли тот раньше о существовании таких растений (и, значит, информация о них просто не проявилась еще в его мозгу), или же двойнику просто повезло наткнуться на такое. Впрочем, это его не слишком волновало. После оживленного обмена жестами Рамон в итоге понял намерения двойника: тот бросит Рамону один конец лианы, привязанный к небольшой коряге. Рамон вытащит лиану на плот — кусок достаточной длины, чтобы перебросить конец с корягой обратно на берег. После этого останется привязать оба конца лианы к дереву на берегу, а потом раскачать плот, чтобы он снялся с камня, и позволить потоку прижать его к берегу. Идеальный план… при условии, что лиана выдержит. Рамону пришло на ум, что понятие допустимого риска у двойника несколько шире, чем его собственное, но никакого другого плана у него все равно не имелось.

Им потребовалось три попытки, чтобы перебросить лиану на плот, и еще пять, чтобы вернуть конец двойнику на берегу. Однако в результате тот привязал импровизированный трос к дереву и довольно ухмыльнулся. Рамон ощущал меньше уверенности. Впрочем, если план двойника хотя бы приблизит его к берегу, это повышало его шансы на спасение. Двойник подал знак, и Рамон принялся раскачивать плот из стороны в сторону — течение помогало ему в этом. Несколько долгих минут ему казалось, что плот застрял крепче, чем он думал, но потом тот дернулся, накренился и соскочил с камня. Лиана натянулась, и Рамон от рывка едва не потерял равновесие. Сложенная им с таким старанием поленница развалилась, ветки с корягами посыпались в воду. Стоя на коленях, Рамон ждал, пока плот опишет дугу. Ветви настила скрипели и трещали от непривычной нагрузки. Наконец плот ткнулся в глинистый берег, и двойник испустил торжествующий вопль. Рамон спрыгнул на берег, и вдвоем они выволокли плот из воды.

— Отлично проделано, pendejo! — воскликнул двойник, хлопая Рамона по плечу здоровой рукой и ухмыляясь как идиот. Рев водопада был так громок, что ему приходилось кричать, чтобы быть услышанным. Рамон обнаружил, что ухмыляется в ответ.

— Я думал, на этой реке нет водопадов! — крикнул Рамон.

— Считалось, что их и нет, — согласился тот. — Но тут, считай, дальний север — кого волнует уточнение карт? Вот они этот и проглядели.

— Надеюсь, что проглядели только один, — заметил Рамон. — Ты вниз по течению не сходил? Насколько там все серьезно?

Двойник, разумеется, сходил. Рев и водная взвесь являлись результатом падения реки с двух ступеней, первой чуть выше трех метров, второй вдвое меньше. Плот разнесло бы в хлам. Однако после водопада река, похоже, текла дальше относительно спокойно. Фокус заключался в том, чтобы перетащить плот по берегу вниз и там спустить на воду.

Отрезком лианы они привязали плот к ближнему от него дереву на случай, если вода в реке вдруг поднимется. Потом Рамон с двойником отправились в чащу. Лес изобиловал звериными тропами… вот только никто из лесных зверей не таскал за собой двухместный плот. Рамон начал жалеть, что они сделали свой корабль таким большим. Уже стемнело, когда они нашли наконец подходящую тропу и разбили лагерь прямо на ней.

— Придется, блин, здорово попотеть, стаскивая эту штуку, — заметил двойник.

— Угу, — согласился Рамон. — Все лучше, чем пытаться соорудить еще один плот. С тростником здесь, кстати, хуже, чем на севере.

— Думаешь, сумеем? Сдвинуть эту гребаную хреновину?

Вдали кто-то заухал. Мелодичный звук напомнил Рамону койотов и завывание ветра. Он вздохнул и сплюнул в огонь.

— Между нами, мальчиками — сдюжим, — заявил он. — Мы, как-никак, крутые ублюдки.

— Поодиночке, пожалуй, и не смогли бы.

— Пожалуй, так.

— Вот хорошо, что я тебя тогда не прирезал, а? — хмыкнул двойник. Произнес он это шутливым тоном, но шутка вышла зубастая. «Не забывай, — намекал двойник, — я держал тебя на кончике ножа. Ты жив, потому что я оставил тебя в живых». Именно те слова, какими он сам напомнил бы констеблю, кто, кому и чем здесь обязан. Только теперь, услышав все это со стороны, Рамон начал понимать, как это глупо и отвратительно.

— Хорошо, ага, — согласился он с улыбкой.

Утро застало Рамона разбитым и невыспавшимся. В просветы листвы виднелось серое небо. Ветер буквально набух дождем. Двойник поднялся раньше и варил пучок медовой травы. Рамон громко зевнул и протер глаза. Локоть отчаянно зудел, и он почесал его, ощущая пальцами плотный рубец шрама от мачете. Размером и плотностью шрам уже почти не уступал знакомому. Он опустил рукав халата, чтобы прикрыть его.

— Гроза надвигается, — сообщил двойник. — К вечеру обещает сделаться очень и очень мокро.

— Тогда нам стоит пошевеливаться, — сказал Рамон.

— Я думал, не занориться ли нам. Найти место посуше и переждать все это.

— Хорошая мысль. Как насчет Прыжка Скрипача? Там довольно сухо.

— Мы еще неделю или две можем даже не думать о встрече с другими людьми.

— Их будет не две, а больше, если мы будем вести себя как парочка школьниц, которые боятся намочить прическу, — возразил Рамон.

Лицо у двойника разом окаменело.

— Ладно, — буркнул тот. — Как хочешь, так и сделаем.

Они поели. Медовая трава по сытности напоминала пшеничную крупу, а по вкусу — мед, как и следовало из названия. После завтрака Рамон с двойником еще раз обсудили маршрут волока. Рамон даже не удивился тому, что их предложения практически совпали. Двойник усомнился в паре Рамоновых мыслей, но скорее так, из удовольствия поспорить.

— Придется расширить в паре мест, — заметил Рамон. — Хочешь, дай мне нож, я порублю кусты.

— Могу и я, — возразил двойник. — Выбирай.

Вернувшись к плоту, Рамон соорудил из лианы, с помощью которой они сдергивали плот со стремнины, простейшую упряжь — бечеву с лямкой. Оказалось, что тащить плот волоком на порядок проще, чем переносить его: поплавки работали как полозья. Двойник шел впереди, обрубая по возможности загораживавшие дорогу ветви или возвращаясь к плоту, чтобы помочь перенести его через камень. Невидимое солнце описывало по небосклону положенную дугу, энианские корабли время от времени мелькали в просветах туч. Работа была на износ, но Рамон упрямо волочил за собой плот, игнорируя боль. Позвоночник буквально визжал от натуги, ноги, казалось, вот-вот начнут кровоточить, а плечи так и вовсе уже стерлись чуть не до мяса от бечевы, и все же это не шло ни в какое сравнение с прижиганием обрубка пальца. Если он способен на это — а судя по поступку двойника, так оно и было, — то уж волочь по лесной тропе плот как-нибудь сумеет.