Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Ужасно много приходилось узнавать нового. Возьмите коров — половина окружающих вас людей не умеет отличить своей правой руки от левой, но кто бы мог подумать, что это так важно для коровы? А ведь это так, я сам это обнаружил, когда попробовал подоить корову с левой стороны. Все здесь требовало упорного труда, примитивного, как на китайской ферме. Тачка была тут самым обычным средством для перевозки груза. Я научился не относиться к тачке с презрением, когда приценился к одной из них в магазине. Всеобщая нехватка техники объяснялась вовсе не недостатком энергии: антенна на крыше дома у Шульцев могла выдать столько энергии, сколько нужно, — просто никаких машин не было. Те немногие машины, какие имелись на планете, принадлежали всей колонии, и это были такие, без которых колония никак не смогла бы обойтись, например камнедробилки, или оборудование для тепловых ловушек, или сама энергетическая установка.

Джордж объяснял это так: каждый рейс с Земли должен был обеспечить баланс между людьми и грузом. Колонисты требовали, чтобы доставляли меньше иммигрантов и больше машин, а Колониальная комиссия всегда настаивала на том, чтобы посылать как можно больше людей, а импортируемые грузы свести к минимуму.

— Комиссия, разумеется, права, — объяснял он. — Если у нас будут люди, у нас будут и машины: мы их сами изготовим. К тому времени, как ты обзаведешься семьей, Билл, иммигранты начнут прибывать сюда с пустыми руками, совсем без грузов, и мы сможем снабдить каждого человека всем, начиная от пластмассовых тарелок и кончая механическим культиватором для обработки полей.

Я заметил:

— Если они будут ждать, пока я обзаведусь семьей, им придется повременить — и здорово. Я считаю, что холостяк может путешествовать быстрее и дальше.

Папа только ухмыльнулся с таким видом, как будто он знает что-то такое, что мне неизвестно, и не скажет мне этого. Я пришел в город, чтобы пообедать с ним и с Молли — и с пигалицей, конечно. Я не так-то часто виделся с ними с тех пор, как поступил на работу к папе Шульцу. Молли преподавала в школе, Пегги, разумеется, не могла ходить на ферму, а папа был очень занят да еще взбудоражен тем, что в двадцати милях от города обнаружили месторождение окиси алюминия. Он с головой ушел в новый проект и утверждал, что через один ганимедский год возможно будет получать листовой алюминий для продажи.

Вообще говоря, на Ганимеде не так уж тяжело поднимать ферму ручным трудом. Низкая гравитация очень выручает: не особенно утомляешься, таскаясь по полям. Моя масса была сто сорок два фунта, при том, что откармливала меня мамаша Шульц; это означало, что я весил меньше пятидесяти фунтов вместе со своими рабочими сапогами. Легкой была и тачка, даже нагруженная.

Но вы ни за что не догадаетесь, какое преимущество действительно делало работу по-настоящему легкой.

Ни малейших сорняков.

Совершенно никаких сорняков! Мы проявили крайнюю осторожность, чтобы их не завести. Как только нанесешь слой привозной земли, так вырастить урожай — плевое дело: зарой в почву семена и быстрее отступай в сторону, до того, как вырастет стебель и хлестнет тебя прямо по глазам.

Это вовсе не значит, что мы не работали. На ферме всегда есть чем заняться, даже когда не докучают сорняки. И относительная легкость нагруженной тачки приводила только к тому, что мы каждый раз наваливали на нее втрое больше. Но и веселились мы будь здоров. Я никогда прежде не видел семьи, где бы так много смеялись.

Я принес из города свой аккордеон и обыкновенно играл после ужина. Мы пели хором, папа Шульц гудел, сбиваясь с мелодии, и предоставлял всем находить ту тональность, в которой пел он.

Развлекались мы здорово. Гретхен оказалась ужасной насмешницей, когда ей удавалось преодолеть свою застенчивость. Но я всегда мог отыграться: притворялся, будто у нее голова загорелась, и грел руки об ее волосы, или грозил опрокинуть на нее ведро воды, пока она не сожгла дом. Наконец настал день, когда пришла моя очередь получать камнедробилку для работы на моей земле, и я почти пожалел, увидев, что ее привезли: так славно я проводил время у Шульцев.

Но к тому дню я уже научился холостить петухов и сажать рядками пшеницу; научиться-то предстояло еще многому, но не было никаких причин оттягивать начало работы на собственной ферме.

Для того чтобы камнедробилка могла начать функционировать, нам с папой нужно было подготовить территорию фермы: взорвать динамитом самые большие камни. Камнедробилка могла справиться только с валунами размером не более бочонка, зато с такими камнями она разделывалась великолепно. Динамит, благодарение Господу, дешев, и мы извели его огромное количество. Сырье для его изготовления — нитроглицерин, который не приходится импортировать с Земли, глицерин добывается из животных жиров, а азотная кислота — синтетический побочный продукт атмосферного проекта.

Папа провел со мной два уик-энда, изготовляя камни среднего размера из гигантских, потом решил, что может спокойно доверить эти взрывы мне, и я закончил работу сам. На дальнем конце нашего участка протекал ручей из тающих снегов, сбегающих с гор. Взрывами мы прорубили для него новое русло, чтобы он был поближе к тому месту, где мы поставим дом. Пока что мы оставили это русло сухим: мы просто не тронули на дне его огромную глыбу, с тем чтобы взорвать ее позже. Мы уничтожили целиком холмик порядочного размера и опрокинули его в ущелье со стороны озера.

Для этого потребовались огромные заряды, и я чуть было не обзавелся нимбом и парой крылышек, малость недооценив, как далеко летят иные из осколков! Но вообще эта работа была легкой, и мы много развлекались. Я взял напрокат в инженерном управлении виброперфоратор, с его помощью в любом обломке скалы проделывается отверстие в двадцать футов с той же легкостью, с какой нож входит в масло. Потом насыпаешь туда взрывчатки, остальное пространство заполняешь каменной пылью, поджигаешь запал — и удирай со всех ног.

Но с особенным удовольствием я подорвал ту скалу, которая напоминала человеческий череп. Уж это я как следует устроил, так ему с его злобным взглядом и надо! Когда мы проводили взрывные работы, нас посетил гость. Мы с папой только сделали перерыв, чтобы сесть пообедать, как пожаловал Сондерс — «человек из кулуаров», как папа его прозвал. Мы пригласили его разделить с нами наши припасы: он-то ничего с собой не принес, кроме аппетита. Он все жаловался: на то, на это. Папа пытался переменить тему разговора, расспрашивая, как у него продвигаются взрывные работы. Сондерс ответил, что дело это медленное. Папа спросил:

— Ведь вы получаете камнедробилку после нас, да?

Сондерс подтвердил и сказал, что хочет занять у нас взрывчатки: у него самого времени мало. Взрывчатку папа ему дал, хотя это означало лишнюю прогулку в город и обратно, да к тому же завтра после работы. Сондерс продолжал свое: