Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Весь второй сезон после землетрясения дел у нас с папой было невпроворот. К тому времени уже можно было получить вполне достаточно семян, и мы обработали пустующую ферму через дорогу от нас. А потом туда въехали жильцы, некие Эллисы, и они заплатили нам за тот урожай. Плата эта была просто, как говорится, «переводом со счета на счет», но в результате значительно уменьшился наш долг Комиссии. Через два ганимедских года после выравнивания лун следов катастрофы уже практически не было заметно. В окрестностях не осталось ни одного разрушенного дома, в колонии жило сорок пять тысяч жителей, а город процветал. Новые поселенцы прибывали с такой быстротой, что теперь мы уже могли выплачивать Комиссии не обработанной землей, а продуктами.

Наши дела шли не так уж и плохо. Мы завели улей. Купили Мэйбл Вторую, Марджи и Мэми, и я отправлял лишнее молоко в город с грузовиком, который раз в сутки проезжал по нашей дороге. Я приучил Марджи и Мэми к ярму и использовал их для пахоты: мы обработали еще пять акров и поговаривали о том, чтобы приобрести лошадь.

У некоторых лошади уже появились, например у Шульцев. Совету пришлось побороться за это, прежде чем было одобрено «вторжение» еще одного биологического вида. Консерваторы выступали в пользу тракторов. Но у нас пока не было оборудования для производства тракторов, а планета по плану должна была стать самоокупаемой — и пожиратели сена одержали победу. Лошади-то могут сами производить себе подобных, чего никак не скажешь о тракторах — они такому трюку пока не обучились.

Более того, хотя я воротил бы от него нос, когда был кротом в Диего-Боро, но жаркое из конины очень вкусное.

События развивались так, что новая комната нам очень даже сгодилась. Появились на свет близнецы — оба мальчика. Если посмотришь на рожденных здесь младенцев, то не скажешь, будто собираются прожить долго. Но все же они справляются с этим — потихоньку. Я купил им в подарок колыбель, сделанную здесь, на Ганимеде, из стеклоткани, проклеенной синтетической смолой. Перестала быть проблемой масса всяких товаров местного производства.

Я пообещал Молли, что, как только младенцы подрастут, я их посвящу в скауты-«щенки». Сборы я теперь посещал чаще, потому что у меня опять был отряд — имени Дэниела Буна, ребята в большинстве новенькие. Свои собственные испытания я все еще не удосужился сдать, но ведь невозможно одновременно поспеть повсюду. Однажды я уже совсем было подготовился и даже в списки попал, но тут как раз свинье приспичило принести выводок поросят, именно в тот самый день, ни раньше, ни позже. Но я твердо решил пройти эти испытания, мне хотелось снова заслужить звание «орла», хотя я уже приближался к такому возрасту, когда нашивки сами по себе не ценятся.

Из моего рассказа может сложиться впечатление, что те, кто выжил в катастрофе, совсем не горевали о погибших. Но это неправда.

Просто когда изо дня в день занимаешься тяжелой работой, голова все время загружена. Мы ведь не первая колония, где погибло две трети людей, — да и не последняя тоже. Горюешь только до какой-то степени, а уж за ее пределами эти чувства переходят в жалость к самому себе. Это Джордж так говорит.

Джорджу все еще хотелось, чтобы я вернулся на Землю и закончил образование, да и я сам в какой-то степени носился с этой идеей. До меня стало доходить, как многого я не изучил. Мысль о поездке мне нравилась еще и потому, что я ведь не удирал домой сразу после землетрясения с поджатым хвостом. Я поеду как самостоятельный землевладелец, дорогу оплачу сам. Билет был дорогой: пять акров — а это половина всей моей собственности. Пришлось бы взвалить тяжкий груз на Джорджа и Молли. Но они стояли за это.

Кроме того, у папы имелась на Земле неприкосновенная сумма денег, которую он отложил на мое образование. Все равно их невозможно было использовать иначе: Комиссия здесь принимала в качестве платы исключительно обработанную землю. Но у нас была небольшая надежда на то, что с помощью Совета мы добьемся решения суда там, на Земле, и эти деньги примут для оплаты моего проезда. Тогда мы даже не потеряем ни одного квадратного фута обработанной земли. Словом, ничего не пропадет понапрасну. Мы поговаривали о том, что хорошо бы мне улететь на «Новом ковчеге», а тем временем подоспело новое событие — топографическая съемка планеты.

Нужно было строить на Ганимеде другие поселения, кроме Леды, — это было очевидно еще тогда, когда прилетели мы. Комиссия планировала выстроить еще два порта для прибывающих, возле новых энергетических установок, и образовать три центра роста колонии. Теперешние колонисты должны были построить новые города, включая приемные станции, гидропонические сооружения, больницы, — при условии, что эта работа будет оплачиваться импортными товарами. Это означало, что увеличится поток иммиграции, и Комиссия прямо-таки рвалась делать все это теперь, когда она уже обеспечена кораблями, чтобы обрушить на нас большое количество новоприбывших.

Доброму старому «Джиттербагу» поручили переправить партии пионеров, чтобы выбрать новые участки и снять планы местности — с ними летели и Сергей, и Хэнк. Я ужасно хотел отправиться с ними, у меня даже во рту становилось горько — так я хотел лететь с ними. Ведь с тех пор, как я жил на Ганимеде, мне ни разу не удалось побывать дальше пятидесяти миль от Леды. А если кто-нибудь спросит меня, когда я окажусь на Земле, каково там у вас на Ганимеде? Если по правде, то я и рассказать-то ничего не смогу: ведь я нигде не был.

Однажды был у меня шанс слетать на сателлит Барнарда в качестве служащего проекта «Юпитер» — но из этого так ничего и не вышло.

Появились близнецы. Пришлось остаться и заботиться о ферме.

Я поговорил с папой.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты опять откладывал отъезд, — серьезно возразил он.

Я объяснил, что это всего на два месяца.

— Гм-м… — произнес он. — А ты уже сдал испытания на нашивки?

Он прекрасно знал, что нет, и я переменил предмет разговора, сообщив ему, что Сергей и Хэнк едут.

— Но они оба старше тебя, — нахмурился он.

— Не так уж намного.

— Но мне кажется, они как раз достигли возраста, который требуется для такой поездки, а ты еще нет.

— Слушай, Джордж, — протестовал я, — правила выдумывают, чтобы их нарушать. Я это от тебя слышал. Там может оказаться какая-нибудь работа, которую я смогу выполнять. Повара, например.

Вот это-то самое место я и получил — повара.

Готовить я всегда умел неплохо — не сравнить, конечно, с мамой Шульц, но неплохо. На этот счет команда никогда не жаловалась.

Капитан Хэтти спустила нас в избранной точке на девять градусов севернее экватора и сто тринадцать градусов западной широты, то есть в тот конец планеты, где не видно Юпитера, и за три тысячи сто миль от Леды. Мистер Хукер говорит, что средняя температура Ганимеда поднимется на девять градусов к следующему столетию, по мере того как все больше и больше древних льдов растает, — Леда к тому времени станет субтропическим городом, а вся планета будет заселена до половины пути к полюсам. Пока что колонии будут организовываться только на экваторе и вблизи него.