Дмитрий Янковский - Нелинейная зависимость

Андрей грустно улыбнулся, душевная боль потихоньку отступила, но совсем не ушла, затаилась где-то в уголке, как темная туча на горизонте.

— Эта тетка принесла плохое известие? — осторожно спросил Володя.

— Нет. Это воспоминание.

— Понятно. А она красивая. У тебя с ней что-то было?

«И этот лезет в душу», — с раздражением подумал Андрей.

— Было, — ответил он. — Давно. В другую эпоху. Скажи, а зачем ты прикидываешься шпаной? Умеешь ведь разговаривать по-человечески.

— Это у меня защитная реакция на окружающую агрессивность мира, — усмехнулся парень. — Мимикрия. Адаптационный механизм.

Слышать такие слова от Володи было странно, за несколько дней Андрей привык к другой лексике из его уст.

— Понятно. — Андрей не смог сдержать улыбку. Он вспомнил, что и сам в детстве носил несколько масок, иногда забывая, какая из них является его настоящим лицом. Маска подзаборного ублюдка для сверстников, маска умного, но ленивого ученика для преподавателей, маска пай-мальчика для родителей. А кем он был на самом деле?

— Кто тебе под глаз засветил? — Андрей почувствовал себя вправе на ответную вылазку в душу собеседника.

— Девушка. — Володя опустил взгляд.

— Круто, — покачал головой Андрей. — Не думал, что ты можешь подраться с девчонкой.

— А я и не дрался. — Парень нахмурил брови. — Мы подрались с ее парнем. Ну, кто круче, тому она и достанется.

— Рыцырский турнир.

— Что-то вроде. Я его в два удара уложил, а она подошла и врезала мне по рылу. — Видимо, у Володи снова включился адаптационный механизм. — Я сразу с копыт. Очухался мордой в собственной блевотине, а кругом народ собрался, ментов вызвали, «Скорую».

— Хорошо у нее поставлен удар.

— Хрен там. Это я чердаком об асфальт припечатался.

— Понятно.

— Ну что, тебя отпустило? — Парень снова поднял взгляд.

— Да, спасибо за помощь. Кстати, ты играл в игру «Принц»?

— На «пятаке»?

— Да.

— Играл, а что? — удивился Володя.

— Понравилось?

— Клевая гейма, только очень закрученная. Прямо как жизнь.

— Надюшка у меня спрашивала, как на девятом уровне переплыть реку.

— А… Хреновое место. Без сфинкса не переплыть.

— Так его же заваливает в ущелье, — не понял Андрей.

— Козел ты, значит, если заваливает, — фыркнул Володя.

— Это еще почему? — не понял Андрей, стараясь не афишировать того, что сам не прошел и третьего уровня.

— Когда отсылаешь гонца из Шарифа за помощью к Ахман-Шаху, надо отдать ему меч.

— Что, свой? Аль-Джазир?

— Представь себе. Первый раз я тоже пожадничал, и на горной тропе мой гонец с голыми руками напоролся на барса. Зверь его раздирает, помощь не приходит, кочевники обходят ущелье сверху и засыпают сфинкса. Сначала вроде ничего, но на девятом уровне реку без него не переплыть. А меч все равно приходится бросить, когда идешь по нитяному мосту.

— Странная игра, — задумался Андрей.

— Навороченная, — согласился Володя. — Но я в ней просек одну фишку. Из всех решений там всегда надо выбирать самое доброе. Только не всегда получается понять, что добро, а что нет.

— Как в жизни, — усмехнулся Андрей. — Ну что, ты принял окончательное решение насчет моей ночной операции?

— Да. Я тебе помогу.

— Тогда вот что. Бери тетрадку и записывай телефон. — Он продиктовал Володе номер Резнова.

— Это мобила моего друга. С ним будет мент из следственного управления. Галина зайдет за мной, и мы уйдем в изолятор. Телефон на посту будет свободен. Позвонишь и ляжешь спать.

— А где твоя мобила?

— Аккумуляторы сели, а зарядника нет.

— Ладно, позвоню с поста.

— Только не усни, пожалуйста.

Володя усмехнулся, закрыл тетрадку и снова ушел к себе на кровать.

За окном почти стемнело, часы «компакта» показывали одиннадцать вечера. Андрей достал из-под подушки мобильник и проверил заряд батарей. Не смертельно, еще на один короткий звонок хватит. Володе об этом знать незачем, он может позвонить и с поста, а вот себе палочку-выручалочку Андрей намеревался оставить. На всякий случай, а то вдруг Володя раздумает звонить? Да и мало ли какая ситуация сложится… Отступать уже некуда, так что в случае чего придется вызывать Пашку самому. Вот только спрятать мобильник некуда — в ночной рубашке не предполагались карманы. Пришлось обмотать вокруг пояса кабель от «компакта» и повесить телефон на него. Мелькнула мысль: что будет, если придется снять рубашку перед Галиной? Но Андрей тут же ее отогнал — до этой стадии операцию лучше не доводить. И так противно.

На посту играл приемник, свет за окном медленно угасал, передавая власть огням города. Ожидание раздражало Андрея, но с этим, как всегда, ничего нельзя было поделать. В такие минуты вспоминались все случаи, когда приходилось чего-то ждать. Подарка ко дню рождения, конца урока, прихода девушки на свидание, наступления утра зимой на вокзале, очередной стипендии без копейки денег, решения комиссии после экзамена, результата вычислений компьютера… Картинки в памяти сменяли одна другую, как старые фотографии в семейном альбоме — забавные, грустные и всегда бесполезные. Андрей не понимал людей, которые постоянно фотографируются на память и копят снимки, как ценные бумаги. Зачем? Фотографии — это протезы памяти. Андрея всегда расстраивал вид протезов.

Минут через двадцать дверь открылась, впустив в палату Галину. Андрей выдавил из себя улыбку и махнул рукой, показывая, что не спит.

— Не спишь? — шепотом спросила медсестра.

— Не могу, — честно ответил Андрей.

— Понимаю. — Галина улыбнулась и поманила его рукой. — Я сама уже истомилась. Но надо было закончить дела. В седьмой палате тоже двое лежачих.

— Да? — Андрей поднял брови.

— Ты ревнуешь? Глупый. У меня ничего с ними нет.

Андрей встал, стараясь шуметь как можно громче, на случай если Володя все же уснул. Дядя Коля, вопреки своему обыкновению, никак на шум не отреагировал. Володя тоже, но это как раз нормально. Не будет же он вскакивать и рапортовать о готовности.

Андрей поднялся с кровати, чувствуя себя по-дурацки в ночной рубашке до колен, с перебинтованными ногами и с мобильным телефоном на проводе вокруг талии. Идти было неудобно, ноги в бинтах скользили, приходилось расставлять руки для равновесия. Галина взяла Андрея под локоть, и идти стало легче. Они прошли по коридору, и медсестра распахнула дверь изолятора. На пороге Андрей на секунду замер, удивившись увиденному. Внутри было обустроено настоящее гнездышко для влюбленных — розовые занавесочки на окне, дешевое вино на столе, две коробки дорогих конфет и не менее дорогой набор фруктов в стеклянной вазе. Постель была расстелена и белела свежевыстиранной накрахмаленной простыней, посреди которой явственно виднелся уродливый штемпель с названием больницы.