Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

«У Молчуньи нет катетера, как будем ее выводить?» — спросил я у Долговязого, когда тот махнул мне через акрил ходовой рубки.

«Первый раз, что ли, — отмахнулся он. — Тут дел на минуту. Передай ей, чтобы выходила в шлюз и затапливала его. А сам встречай ее возле люка и тащи к нам. Тебе что, никогда в жизни без аппарата нырять не приходилось?»

«Но ведь не на океанском же дне! — испугался я. — Ей же грудь раздавит давлением!»

«Тебя же не давит».

«Но у меня «рассол» в легких, а не воздух».

«А у нее будет вода. Молчунья и моргнуть не успеет, как океан под давлением ворвется к ней внутрь».

Пожалуй, Молчунье этих подробностей лучше не знать.

«Зайди в кессон, — передал я ей. — Задержи дыхание и затопи тамбур водой. Я тебя встречу у люка».

Водительница кивнула и скрылась из вида, а я как можно скорее вскарабкался на броню «Головастика» и принялся вручную раздраивать выходной люк. Примерно через минуту мои усилия увенчались успехом, и я вытянул из кессона еще дергающуюся Молчунью. До «Блина» было метров шесть — плевое расстояние. Вход в шлюзовую камеру распахнулся, и я втолкнул туда сначала Молчунью, а потом залез сам. Вода начала быстро спадать, и я вдруг почувствовал, что задыхаюсь — на воздухе аппарат жидкостного дыхания не может работать. Мало того, весь мир для меня чудовищно исказился, а может быть, даже перевернулся вверх дном — смотреть из более плотного «рассола» в газовую среду оказалось немыслимым. Вестибулярный аппарат взбунтовался, я не устоял на ногах и рухнул на спину, подминая жаберные крышки.

Красные пятна поплыли у меня перед глазами, но я заметил, как Долговязый вытащил Молчунью из шлюза и запер дверь, оставив меня одного. Тут же камеру залило водой, и мне стало легче. Когда разум окончательно прояснился, я разглядел на мониторе фразу Долговязого:

«Все нормально, Молчунья уже дышит. Теперь будем спасать тебя. Для начала хорошенько прокачай жабры, я тебе в шлюзе растворил больше воздуха, чем за бортом. Так что все будет хорошо. Теперь твоя задача заключается в следующем — когда спадет вода и откроется люк, ты выбираешься из шлюза и падаешь на живот. Не на спину, понял? Дальше мы с Викингом справимся».

Меня начало колотить от страха, и я просигналил:

«Подождите, дайте собраться с духом».

Но Долговязый решил не тратить время на мои истерики, спустил воду из шлюза и распахнул люк. Я рухнул на колени и пополз зажмурившись, а когда порог остался позади, шлепнулся на живот. Меня тут же подхватили, бросили в ящик с «рассолом», и аппарат, почуяв родную стихию, выпустил меня из себя.

— Барракуда! — прохрипел я, выплевывая остатки «рассола». — Вы видели, что там за контейнеры за бортом?

— Видели, видели. Успокойся, — ответил Долговязый и сунул мне сухую одежду. — Эй, Викинг! Поддай чуть вперед, надо убедиться, что это именно «Голиаф».

— Да что я его, по обводам не узнаю? Да и вон надпись на борту, погляди.

Долговязый протиснулся в ходовую рубку и прислонился лбом к прозрачной стене кабины.

— Да. «Голиаф». Точно, — шепнул он. — Значит, у нас все концы с концами сошлись.

— А обуви нет? — вклинился я в разговор.

— Обойдешься. Надо как-то предупредить Рипли, а то этот сумасшедший может попробовать взять ее в заложники.

— Э, погодите! — остановил я их. — Может, скажете, что случилось?

— Уймись, салага, это наша охота! — буркнул через плечо Викинг.

— Какой ты умный! — разозлился я. — Без нас с Чистюлей ты бы до сих пор сидел в камере с обосранным унитазом. Кстати, это не ты его так засрал за четыре года?

— Тихо, Копуха, — остановил меня Долговязый. — Не хватало вам только подраться. И ты, Викинг, тоже засохни. Мы бы еще лет двести искали место крушения «Голиафа», если бы наш замечательный молодняк не впаялся в него носом.

— И что, ты будешь им все рассказывать?

— Не знаю. Если честно, я бы рассказал, потому что от них проку может быть больше, чем ты думаешь.

— В чем? Стреляет Копуха хуже, чем ты пьяный, ночью и с закрытыми глазами. Молчунья водит подводные аппараты, как семидесятилетняя бабушка. Что с них взять?

— Зато энергии у них хоть отбавляй, да и везучести тоже. Мы с тобой уже старые.

— Старый конь борозды не портит.

— Ну да. Ляжет в нее и лежит, — хохотнул Долговязый. — Так, Копуха, тащи из пассажирского отсека Молчунью, будешь ей переводить то, что я расскажу.

— Подожди, — остановил я его. — Если дело касается Жаба, то лучше пока обойтись без нее.

— Почему? — напрягся отставник.

— Она заодно с командиром. Они оба чокнутые.

— Вот! — Долговязый победно глянул на Викинга. — А ты говоришь, никакого толка. А Чистюля?

— Он с нами. Похоже, у него на Жаба огромный зуб.

— Ладно, тогда слушай. Все началось лет десять назад. Тогда в этих водах довольно успешно пиратствовал переделанный транспортник «Голиаф» — команда грабила суда, имела собственный заводик по производству оружия, а иногда бралась за сомнительные перевозки. Мы на «Голиафа» охотились всей командой, но капитан был хитер, а корабль отлично вооружен, так что мы каждый раз оставались с носом. Жаб, тогда мы его звали Диким, не на шутку распсиховался и предложил нарушить четвертое правило подводной охоты — не использовать биотехов ни при каких обстоятельствах. Мы послали его к дьяволу. Но с того дня о «Голиафе» больше никто не слышал. Мы, может быть, и не заподозрили бы ничего, но Дикий своим поведением сам себя выдал. Однажды Рипли, оплачивая сетевой траффик, обратила внимание, что с компьютера в сеть послано огромное количество запросов по теме «многомерная молекулярная решетка баралитола и ее мутагенные свойства». Особым интересом к химии, а тем более к токсикологии, у нас в команде никто не страдал, так что это выглядело довольно неординарно. А Викинг первым додумался выяснить, каким грузом затарился в свое последнее путешествие «Голиаф». Вообще-то это узнать нелегко, но у Жаба в знакомцах был один тип из комиссии безопасности. Мы подкинули ему немного деньжат от имени Жаба, выдали липовый электронный адрес и попросили выслать ответ на него. И уже через неделю мы знали, что «Голиаф» унес с собой в пучину груз баралитола.

— И что? — заинтересовался я.

— Мутагенное действие баралитола довольно своеобразно, — объяснил Викинг. — Ты знаешь хоть приблизительно, как создают биотехи?

— Ну, путем клонирования, из стволовых клеток, — похвастался я знаниями, полученными в учебке.

— Верно. Причем каждый биотех хранит в себе достаточное число стволовых клеток, чтобы обеспечить себе регенерацию в случае повреждений. Эти клетки могут превращаться в любые другие.

— Это понятно! — остановил я его. — А Жаб тут при чем?

— Да подожди ты! Дело не в Жабе, а в баралитоле, — пояснил Долговязый. — Он воздействует на стволовые клетки, превращая их в половые. Создатели биотехов были уверены, что твари никогда не смогут размножаться, поскольку их геном полностью искусственный. Но вышла промашка. Ведь любые искусственные гены собираются из природных фрагментов, взятых от живых существ. Функция размножения прошита в геноме на таком уровне, что уничтожить ее невозможно. По сути, это и есть главная функция генов.