Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

— Деньги есть? — тихо, но грозно прорычал охотник.

— Есть, — выдохнул я, ощущая, как потоки адреналина разгоняются по моим жилам.

В ушах зашумело от частого пульса.

— Сколько? — уже более мирно спросил охотник.

— А сколько надо?

— Все.

Такой подход меня несколько озадачил, но препираться я не стал и вынул из кармана несколько мятых купюр, оставшихся после вчерашнего посещения курсантского буфета.

— А ты? — обратился охотник к Пасу, забрав у меня деньги.

— Ничего не осталось, — ответил Пас.

— Ладно. — Незнакомец спрятал мои деньги в карман и скрылся за склоном холма.

— Ты что, вчера все деньги потратил? — спросил я у Паса.

— Нет.

— А почему не дал?

— Разве я ему должен?

Вот так номер! Хлюпик Пас сумел утаить свои запасы, а я даже не подумал об этом.

— Жалко, что ли? — мне пришлось махнуть рукой.

Пас не ответил. В наступившей тишине, пронизанной трелями сверчков, было слышно, как завелся мотор нашей амфибии.

— Пошла на погрузку, — предположил я. — Ну и влипли же мы с тобой!

— Надо дойти до штаба, — сказал Пас.

Голод и нарастающий страх не оставили во мне сил на возражения. Мы обогнули холм и наткнулись на одинокое каменное здание с темными окнами. Над запертой дверью висела табличка с надписью «Аппаратный класс». На крыльце пахло протухшим «рассолом» и белковым эластидом. Судя по наметенной у порога пыли, дверь не открывали недели две — там даже травинки выросли. Правее двери висел выгоревший на солнце пластмассовый щит с надписью «Доска почета». На нем красовались три пожухлые фотографии — охотники в торпедном классе, охотники в аппаратном классе и охотники возле борта гравилета.

— Нечасто они здесь тренируются, — презрительно скривился я.

— С трудом представляю идиота, который стал бы по доброй воле тренироваться с жидкостным аппаратом, — фыркнул Пас.

— А на фига тогда быть охотником, если не ходить в глубину?

— Ты серьезно? Лично я предпочту мыть тарелки на камбузе, чем ощущать приросший к телу глубинный катетер.

— Странный ты. — Я взглянул на товарища и пожал плечами.

Он пропустил мое замечание мимо ушей.

За следующим холмом мы нашли штаб, о чем свидетельствовала табличка над бронированной дверью, но воспользоваться кнопкой вызова никто из нас не решился. Зато мне на глаза попался световой указатель с надписью «Камбуз», и я услышал, как у Паса заурчало в животе.

— Может, командир там? — с надеждой спросил Пас.

— Там и «старики» могут оказаться. А Жаб скорее всего на погрузке.

— Камбуз уже закрыт, — задумчиво произнес Пас. — А хлеборез скорее всего такой же салага, как и мы. Ну кто из «стариков» согласится торчать на камбузе? Мы могли бы выпросить у него что-нибудь пожевать.

Такой довод показался мне резонным.

Камбуз оказался приземистым бараком с соответствующей надписью над дверью. Фонарь освещал только крыльцо. Пас ткнул в кнопку звонка, и почти сразу изнутри послышался низкий женский голос, помянувший барракуду. Потом донеслось гораздо отчетливей:

— Кого еще принесло, якорь вам в задницу? Со дна морского достанут, чтоб их десять раз в ил закопало!

— Женщина, — повернувшись ко мне, горячо шепнул Пас.

Мне хотелось сказать ему, что он идиот, но я только постучал костяшками пальцев себе по макушке. В этот момент пискнул замок, и дверь с мягким шипением уползла в сторону.

На пороге стояла женщина лет тридцати пяти, крепкая и стройная, словно по два часа в день проводила на спортивной площадке. На ней была синяя майка вместо рубашки и брюки, точно такие же, как у нас. Только большего размера — росту в незнакомке было полных метр девяносто. Ее грудь под майкой казалась отлитой из пластика, как мышцы капитана Максютина на скульптуре, а смоляные волосы были острижены коротко, по-мужски. На ногах у нее были спортивные туфли.

— Чего вас тут носит? — спросила незнакомка хорошо поставленным голосом, оглядывая нас с головы до ног.

Я ощутил себя рядом с ней ребенком возле пирамиды Хеопса. Меня подавлял не только и не столько ее рост, сколько бьющая через край жизненная энергия. Я заметил, что Пас ощупывает взглядом ее фигуру.

— Мы здесь проездом, — произнес он.

— И что? — незнакомка удивленно подняла брови.

— Есть хочется, — нехотя признался Пас.

В глазах женщины мелькнул озорной огонек. Она задержала взгляд на наших заправленных рубашках и шагнула в сторону, жестом пропуская в коридор. Там было сумрачно, почти темно — из четырех зарешеченных светильников горел только один, выхватывая из полутьмы стены, покрытые коричневым композитом, и бетонный пол со следами мясных потеков. Где-то еле слышно бубнило радио, рассказывая о новом транспортном коридоре между Индией и Австралией. В стене зияли боковые проемы без дверей, они уводили в совершенно темные помещения.

— Меня зовут Рипли, — сообщила работница камбуза. — В смысле Рита, но здесь все зовут меня Рипли. За рост. Я уже привыкла, так что можете не стесняться.

Прозвище показалось мне знакомым, но где именно я его слышал — вспомнить не мог. Решил спросить у Паса, когда представится такая возможность. По штатному расписанию наша новая знакомая скорее всего была коком, но применить это слово к женщине казалось диким. Я решил называть ее про себя кухаркой.

— С Огурцом приехали? — спросила она.

— Да, — кивнул я, сообразив, что Огурцом она называет Жаба.

— Прямо из учебки?

— Да.

— Голод, как я понимаю, хронический? — В ее глазах не угасал озорной огонек. — Ладно. Только услуга за услугу. Я вам соображу пожрать, а вы мне порубите говяжьи хвосты на суп и почистите лагун лука.

Я сглотнул. Получилось шумно, так что даже Пас на меня покосился.

— Мы не против, — сказал я.

— Только чур я чищу лук, — перебил Пас.

Это у нас в учебке был такой неписаный закон — кто успел сказать первым, тот и выиграл желаемое. Я безразлично пожал плечами и уточнил:

— Как их рубить?

— Первый раз, что ли? — усмехнулась Рипли.

— Ну…

Рядом с ней я ощущал себя несколько ущербным, словно неумение рубить говяжьи хвосты являлось для мужчины чем-то зазорным.

— В этом нет ничего сложного, — заверила хозяйка камбуза. — Пойдем, — она поднялась с кушетки и направилась в коридор.

Пас остался сидеть на стуле, терпеливо ожидая дальнейших распоряжений.

Рипли добралась до одной из боковых комнат и шагнула в темный проем, шлепнув ладонью по выключателю. Внутри вспыхнул свет. Переступив порог, я увидел деревянный пень, из которого торчал мясницкий топор, а с потолка свисали распиленные трупы коров и свиней. Запах в помещении стоял тяжелый, на бетонном полу виднелись потеки крови.

Я подумал, что люди не становятся вегетарианцами из-за того, что редко видят, как разделывают туши животных.