Леонид Каганов - Модель для сборки 2012

К измученному уколами и капельницами Гуцко подошел врач, подержал за запястье, оттянул веко на правом глазу и поморщился. Буркнул маячащей в дверях медсестре:

- В реанимацию. И скажи Пустовойтову, чтобы подсуетился. Передай, я просил. Вытащит этого ханурика, свое получит. Утром я к нему зайду.

Крыса, поводя впавшими боками, прицелилась и прыгнула. Упала и осталась лежать на дне цилиндра.

А в сгиб локтя Гуцко вонзилась очередная игла.

В ночной темноте ветер раскачивал за окном старый вяз. Ажурные тени метались по потолку — у ворот горел такой же старый, как вяз, фонарь. И тонко зудели комары…

Шутов лежал в пахнущей глаженым бельем и кислым тестом темноте и смотрел в светлые квадраты окна, боясь шевельнуться, чтобы не зазвенела металлическая сетка кровати. Или — чтобы не спугнуть того, кто стоит за окном? В переплете опять угадывалось его нечеловеческое лицо — огромное, внимательное и суровое. Шутов дунул вверх, на лоб, остужая его. Что же он взмок-то так? Что же…

А ведь он забыл, совсем забыл, сколько лет прошло.

Ну зачем ему это было нужно?!

Затем. Он должен был вернуться именно сюда. В комнату с вязом и фонарем за окном. С тишиной, в которой слышен только комариный писк. Раньше звуки были другими: собачий лай, пьяное пение и… Закрыв глаза, Шутов словно наяву услышал шаги — тяжелые и неспешные. Шаги многих ног. Каждую ночь они раздавались в одно и то же время. Сколько ночей маленький Витька Шутов просыпался, боясь встать и глянуть. Потом преодолевал страх и иногда шлепал босыми ногами к окну, чтобы посмотреть на черных людей, идущих в ночной темноте по улице.

Вздрогнув, он попытался отогнать звуки прошлого, но не получилось. Шаги приближались. Глюк? — криво усмехнулся Шутов в темноту. А потом резко поднялся, заставив пружины кровати взвизгнуть.

Спустя минуту он стоял, прижавшись лбом к пыльному стеклу, и смотрел на идущую мимо дома колонну. Черные лица, черные робы, на головах черные каски с волнистыми краями и слепыми фонарями. Как всегда, смена с работы шла устало, вразнобой…

Шутов отскочил от окна и потряс головой. Не может быть! Этого не может быть.

Потому что бытовки с душевыми на шахте появились ещё когда ему было лет двенадцать. После этого смены уже не шагали по улицам черными колоннами. Да и откуда им взяться, сменам, если шахта уже десять лет как стоит затопленная?

Нет больше шахты.

Постояв на холодном полу, Шутов вернулся к кровати и зачем-то достал из-под подушки «глок». Пистолет привычно лег в ладонь. Когда-то он выбрал его среди других моделей из чистого пижонства, но потом понял, что сделал правильный выбор. «Глок» был похож на него самого — такой же мощный и неторопливый. Но в любой момент готовый к беспощадной схватке.

Улегшись на скомканную простыню, Шутов положил пистолет на живот и почти мгновенно уснул, успев подумать, что когда-то для храбрости клал с собой в постель котенка Марсика. Чтобы тот уютно мурлыкал у него на животе. А теперь вот — «глок»…

Алексей Иванович Митрофанов озабоченно осмотрел кабинет. Все в порядке — герб города Славянка и портрет Президента на стене висят ровно, триколор в углу расправлен, на столе — ничего лишнего. Сразу видно — тут работает человек, пекущийся о вверенном ему городе.

Пройдя по скрипучему паркету, Митрофанов открыл дверцу шкафа и внимательно осмотрел в себя в прикрепленном к ней изнутри зеркале. Ради сегодняшней встречи он надел привезенные из Лондона костюм из чистой шерсти и стильный галстук за две сотни фунтов. Пусть не думает гость, что он тут прозябает.

Алексей Иванович вгляделся в отражение собственного лица, свел брови, сжал губы. Меньше всего ему хотелось, чтобы тот, кто назначил ему встречу, понял, как он его боится. Как ненавидит и как надеется на то, что ему ничего не известно. А вдруг? Вдруг проговорится Гуцко? Давно надо было разобраться с этим алкашом. И чего медлил, чего ждал? Что подохнет от водки, которую он ему засылал чуть не ящиками? Что выжжет она ему остатки памяти?

А может зря он волнуется? Серега давно потерял человеческий облик. И хотя его все ещё не было в списках умерших, которые Митрофанов с надеждой просматривал на аппаратном совещании каждый понедельник, но звонить и требовать выпивки он перестал уже месяца полтора назад. Скорее всего, сдох и валяется в своей вонючей норе. Эта мысль ему так понравилась, что твердо сжатые губы искривились в улыбке.

- Алексей Иванович, к вам посетитель, — раздался из аппарата голос секретарши.

Митрофанов отскочил от зеркала, словно нашкодивший первоклассник, суетливо прикрыл дверцу шкафа и хрипло буркнул:

- Пригласи войти.

А сам уверенно и размеренно пошел к двери. Таких людей принято встречать. Даже если за тобой — Президент и триколор. Дверь распахнулась.

- Ну здорово, Митрофан, — без улыбки произнес Шутов.

Крысу разбудил запах. Резкая вонь горелой изоляции проникала через нос куда-то внутрь, заставляя чихать и мотать головой. Раздирая коготками ноздри, крыса пыталась избавиться от противных ощущений. Ничего не помогало.

Ещё не открыв глаза, Ольга почувствовала знакомый запах кофе. На кухне бубнило радио и слышалось позвякивание ложечки о чашку. Отец всегда вставал на рассвете, тихо спускался со второго этажа и в электрическом кофейнике варил себе большую чашку крепкого кофе. Очень большую, почти полулитровую. А потом закуривал одну из своих трубок и по квартире распространялся запах медового табака.

Старый холодильник урчал, изредка произнося громкое «та-та-та» и замолкая, чтобы отдохнуть. Тикали часы с боем, где-то лаяла собачонка… Сегодня можно было не спешить, подремать под тяжелым ватным одеялом, наслаждаясь запахами и звуками. Но Ольга встала, чтобы успеть принять душ и привести волосы в порядок. Её немецкий фен явно чувствовал себя неуютно в компании старого холодильника и часов — как юная красотка в доме престарелых.

А потом она вышла в знакомый до каждого кустика и камешка двор, прошла мимо обложенных половинками кирпича клумб с отцветшими уже петушками. Немного постояла под старой акацией, на которую в детстве влезала за считанные секунды, и оказалась на родной улице. Едва не свернула налево — дорога к школе осталась привычной до автоматизма. Но сегодня ей направо. И дальше — за угол.

Тут дома стояли вплотную к тротуарам. Серый и красный полированный гранит и стекло. Заглубленные входы, глянцевые пилоны, клинками взмывающие к небу — царство современной офисной архитектуры. Ольга ещё помнила неказистые довоенные двухэтажки, которые стояли тут раньше. Но улица со старыми тополями и заросшими травой дворами осталась в прошлом. А новая поразительно напоминала застройку Чикаго или Нью-Йорка. Теперь тут деловой центр Славянки, а магазины, кинотеатры и рестораны дальше, там, где когда-то был заброшенный питомник. Как красиво цвел в нем вереск…