Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

«Едет сюда. Через тридцать лет. Я буду старше, чем сейчас она. Едет сюда. К тому времени у меня тоже будет семья. Новинья и наши дети, если у нас они будут, такие же взрослые, как сейчас ее дети».

И затем, подумав про Новинью, он вспомнил Миро, вспомнил то, что несколько дней назад предлагал Ольгадо, в тот день, когда они нашли место для устройства гнезда для Королевы.

— Ты будешь очень возражать, — спросил Эндер, — если я пошлю кого-нибудь встретить тебя в пути?

— Встретить нас? В открытом космосе? Нет, не посылай никого, Эндер, это слишком большая жертва — отправиться так далеко, ведь компьютеры могут привести нас ничуть не хуже…

— Хотя я и хочу, чтобы он встретил вас, но не только ради тебя. Он — один из ксенологов. Случилось так, что он получил тяжелые увечья. Какое-то повреждение мозга; похоже на тяжелую форму паралича. Он… он — самый находчивый человек на Лузитании, как сказал один человек, чьему мнению я доверяю, но он утратил все связи с нашей жизнью. Несмотря на это, он еще пригодится нам. Когда вы приедете. Он очень хороший парень, Вэл. Благодаря ему вы сможете много узнать за последнюю неделю своего полета.

— А может твой друг дать нам необходимую информацию о курсе полета и точке нашей встречи? Мы — навигаторы, но только в море.

— Когда вы отправитесь, Джейн поместит скорректированную информацию в ваш бортовой компьютер.

— Эндер, для тебя пройдет тридцать лет, а для меня… Я увижу тебя всего через несколько недель.

Она заплакала.

— Может быть, я встречу тебя вместе с Миро.

— Не делай этого! — воскликнула она. — Я хочу, чтобы ты был как можно более старым и потрепанным, когда я приеду. Я не смогла бы вынести вида этого тридцатилетнего юнца, который изображен на моем терминале.

— Тридцатипятилетнего.

— Ты будешь там, когда я приеду, — потребовала она.

— Хорошо, — согласился он. — А парня, Миро, я посылаю к тебе. Прими его как моего сына.

Она серьезно кивнула.

— Настали такие опасные времена, Эндер. Если бы Питер был с нами.

— Лучше не надо. Если бы он руководил нашим маленьким восстанием, то он остановился бы не раньше, как стал бы Гегемоном всех Ста Миров. Мы лишь хотим, чтобы они оставили нас в покое.

— Может получиться так, что не удастся добиться одного без другого, — сказала Вэл. — Но мы можем поспорить об этом позже. До свидания, дорогой брат.

Он не ответил. Просто смотрел на нее и смотрел до тех пор, пока она не улыбнулась криво и не отключилась.

Эндеру не пришлось просить Миро поехать — Джейн уже все рассказала ему.

— Ваша сестра — Демосфен? — спросил Миро.

Эндер теперь уже привык к его невнятной речи. Или, может быть, его речь стала немного более разборчивой. Так или иначе, его было не так трудно понимать.

— У нас была талантливая семья, — ответил Эндер. — Надеюсь, она тебе понравится.

— Надеюсь, я ей понравлюсь, — Миро улыбнулся, однако выглядел испуганно.

— Я просил ее, — сказал Эндер, — принять тебя как моего сына.

Миро кивнул.

— Я знаю, — произнес он. И затем, почти вызывающе: — Она показала мне весь ваш разговор.

Внутри у Эндера все похолодело.

Голос Джейн послышался в его ухе.

— Мне следовало спросить твоего согласия, — сказала она, — но я уверена, что ты сказал бы «да».

Эндера покоробило отнюдь не вторжение в его личный разговор, а сам факт такой близости Джейн и Миро. «Привыкай к этому, — сказал он себе. — Он именно тот человек, которого она ищет».

— Нам будет недоставать тебя, — сказал Эндер.

— Тем, кому будет меня недоставать, недостает меня уже сейчас, — отозвался Миро, — потому что они уже думают, что я мертв.

— Ты нам нужен живым, — сказал Эндер.

— Когда я вернусь, мне будет все еще девятнадцать, и я все еще буду инвалидом.

— Ты останешься Миро, блестящим, достойным доверия и любимым Миро. Ты начал это восстание, Миро. Стена рухнула ради тебя. Не по какой-то великой причине, а из-за тебя. Не подводи нас.

Миро улыбнулся, но Эндер не мог понять, была ли кособокость его улыбки следствием паралича, или потому что это была горькая, отравленная улыбка.

— Скажите мне что-нибудь, — попросил Миро.

— Если не скажу я, — ответил Эндер, — скажет она.

— Это не тяжело. Я просто хотел знать, по какой причине умерли Пипо и Либо. За что свинки почтили их.

Эндер понял вопрос лучше, чем думал Миро, он понял, почему парня так волнует этот вопрос. Миро узнал, что он в действительности сын Либо лишь за несколько часов перед тем, как перелезть ограду и потерять свое будущее. Пипо, потом Либо, а потом Миро; отец, сын и внук; три ксенолога потеряли свое будущее ради свинок. Миро надеялся, что, поняв причину смерти своих предков, он почувствует больше смысла в своем жертвоприношении.

Беда была в том, что правда вполне могла оставить в душе ощущение того, что ни одна из жертв ничего не значила вообще. Поэтому Эндер ответил вопросом:

— Разве ты еще не знаешь, почему?

Миро говорил медленно и тщательно, чтобы Эндер мог понять его невнятную речь.

— Я знаю, что свинки думали, что оказывают им честь. Я знаю, что Мандачува и Листоед могли бы умереть на их месте. В случае с Либо я даже знаю причину. Это случилось, когда созрел первый урожай амаранта, и появилось изобилие еды. Они наградили его за это. Я не понимаю, почему они раньше не сделали это? Почему не тогда, когда мы учили их использовать корень мердоны? Почему не тогда, когда мы учили их делать горшки, стрелять из лука?

— Правду? — спросил Эндер.

Миро понял по тону Эндера, что вынести правду будет нелегко.

— Да, — ответил он.

— Ни Пипо, ни Либо в действительности не заслужили почестей. Жены сочли достойным награды не использование амаранта, а тот факт, что Листоед убедил их зачать целое поколение детей, несмотря на то, что пищи было недостаточно, чтобы прокормить их, когда они выйдут из материнского дерева. Они очень рисковали, и если бы он ошибся, тогда целое поколение свинок погибло бы. Либо обеспечил получение урожая, но именно Листоед стал причиной увеличения населения свинок до такого количества, когда стало необходимо зерно.

Миро кивнул.

— Пипо?

— Пипо рассказал свинкам о своем открытии. О том, что убивавшая людей десколада была составной частью их физиологии. Что их тела могут переносить трансформации, которые убивают нас. Мандачува разъяснил женам, что это означает, что люди не были божественными и всемогущими. Что в некотором отношении мы были даже слабее Маленьких братьев. И что то, что делает людей сильнее свинок, — не то, что нам дано от природы: наши размеры, наш мозг, наш язык, а простая случайность, состоящая в том, что мы обогнали их на несколько тысяч лет в своем развитии. Раз они могут воспринимать наше знание, то, значит, мы, люди, не должны более иметь власти над ними. Открытие Мандачувы состояло в том, что свинки потенциально равны людям, — вот что, по мнению жен, заслуживало награды, а не информация Пипо, приведшая к этому открытию.