Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Но у меня нет купальника.

— Мы об этом позаботились.

— А как насчет микрофона в нем?

— Начиная с какого-то момента необходимо доверять друг другу. Например, я знаю, кем на самом деле является Демосфен.

Вэлентайн почувствовала, как по телу пробежала дрожь.

— Я знаю об этом с момента возвращения из Боевой школы. В мире всего шесть человек, кому известно его настоящее имя. Не считая русских: одному Богу известно, что знают они. Но нас ему нечего бояться. Он может положиться на нашу щепетильность. Точно так же, как я полагаюсь на Демосфена в том, что он ничего не скажет Локку об этой встрече. Взаимное доверие. Мы просто обменяемся информацией.

Вэлентайн так и не поняла, кому оказано такое доверие — Демосфену или Вэлентайн Виггин. Если первому, то она не стала бы доверять им; но если они верят ей, то она, возможно, тоже станет им доверять. То, что они попросили ее ничего не обсуждать с Питером, говорило о том, что они знают разницу между ними двумя. Она решительно отогнала мысли о том, знает ли она сама, в чем эта разница.

— Вы сказали, что он построил плот. Сколько времени он здесь находится?

— Два месяца. Мы думали, что его побывка продлится всего несколько дней. Но видишь ли, он вроде бы не стремится продолжать свое обучение.

— А, так я опять выступаю в роли лекарства.

— На этот раз мы не смогли бы обойтись письмом. Мы просто хотим использовать наш последний шанс. Твой брат нужен нам позарез. Человечество, в страшной опасности.

Вэлентайн была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, насколько велика эта опасность. И она уже достаточно долго выступала в роли Демосфена, чтобы без колебаний выполнить свой долг.

— Где он?

— Там внизу, на лодочном причале.

— А где купальник?

Эндер не помахал ей, когда она спускалась к нему с холма, не улыбнулся, когда она вступила на покачивающийся лодочный причал. Но она поняла, что он был рад ее видеть, поняла по тому, как он не сводил глаз с ее лица.

— Ты вырос с тех пор, как я тебя видела в последний раз, — глупо заметила Вэлентайн.

— Ты тоже, — сказал он. — Я помню, что ты была красивой.

— Память иногда устраивает с нами странные шутки.

— Нет. Твое лицо осталось таким же, просто я забыл, что значит красивое. Ладно, давай выйдем в озеро.

Она с недоверием посмотрела на маленький плот.

— Не надо вставать на него, вот и все, — сказал он. Он вполз на него как паук, касаясь досок только пальцами рук и ног. — Это первое, что я построил своими руками с тех пор, как мы с тобой строили из кубиков питерозащитные сооружения.

Она засмеялась. Они очень любили сооружать из кубиков такие постройки, которые продолжали держаться и после того, как из них вынимали большую часть видимых опор. Питеру же, напротив, нравилось вытаскивать по кубику тут и там так, чтобы при следующем прикосновении вся постройка рухнула. Питер был ослом, но он придал их детству особый колорит.

— Питер изменился, — сказала она.

— Не будем о нем говорить, — попросил Эндер.

— Хорошо.

Она вползла на плот не так умело, как Эндер. Орудуя веслом, Эндер медленно вывел плот на середину частного озера. Она вслух заметила, что он загорел и окреп.

— Сила — заслуга Боевой школы, а загар я получил здесь. Я много времени провожу на воде. Когда плаваешь, кажется, что ты в невесомости. Мне ее очень не хватает. И еще, на озере кажется, что находишься на дне блюдца. Я жил в таком блюдце целых четыре года.

— Значит, мы с тобой стали незнакомцами.

— Разве не так, Вэлентайн?

— Нет, — сказала Вэлентайн. Она вытянула руку и коснулась ею ноги Эндера. Затем неожиданно сжала его колено как раз в том месте, где ему всегда было очень щекотно.

Но почти в ту же секунду он схватил ее за запястье. Захват был очень сильным, несмотря на то, что кисти рук у него были меньше, чем у нее, а сами руки были тонкими и узкими. Минуту он казался опасным, а затем расслабился.

— Ах, да, — сказал он. — Ты всегда щекотала меня.

— Больше не буду, — сказала она, убирая руку.

— Хочешь искупаться?

Вместо ответа она перекинула себя через борт. Вода была чистой и прозрачной, и в ней не было хлорки. Она немного поплавала, а потом вернулась на плот и растянулась там под бледными лучами солнца. Над головой кругами летала оса, затем она приземлилась на плот невдалеке от нее. Она знала, что оса где-то рядом, и в любое другое время она испугалась бы. Но не сейчас. Пусть себе гуляет по плоту, пусть греется на солнышке, как она.

Но вдруг плот завертелся, и, повернувшись, она увидела, как Эндер спокойно раздавил осу одним пальцем.

— Это мерзкая разновидность, — сказал Эндер. — Они всаживают в тебя жало, не дожидаясь, когда на них нападут. — Улыбаясь, он добавил: — Я изучал стратегию предупредительного удара. И я преуспел в этом искусстве. Меня ни разу не побеждали. Я был лучшим солдатом за всю историю Боевой школы.

— Кто же мог в этом сомневаться, — сказала она. — Ведь ты — Виггин.

— Но какое это имеет значение?

— Это означает, что ты кое-что значишь для мира. — И она рассказала ему о том, что делали они с Питером.

— Сколько Питеру? Четырнадцать? И уже замыслил захватить власть над миром?

— Он считает себя Александром Македонским. А почему бы и нет? А почему бы и тебе не быть им?

— Мы не можем оба быть Александрами.

— Две стороны одной медали, а я — металл между вами.

Уже произнося это, она спрашивала себя, насколько это может быть близким к правде. В эти последние несколько лет она так много делила с Питером, что, даже когда презирала его, она все равно его понимала. В то же время Эндер был до сих пор просто воспоминанием. Очень маленький, хрупкий мальчик, нуждающийся в ее защите. Вовсе не этот загорелый человечек с холодными глазами, убивающий ос одним пальцем. «Может быть, и он, и Питер, и я — совершенно одно и то же, все стоим друг друга. И может быть, наше стремление быть непохожими друг на друга объясняется ничем иным, как ревностью».

— С этими медалями существует небольшая проблема: когда одна сторона вверху, другая всегда внизу.

«И в данный момент ты считаешь, что внизу ты?»

— Они хотят, чтобы я убедила тебя продолжить занятия.

— Это не занятия, а игры. Одни игры, от начала до конца, только они меняют в них правила, когда им это заблагорассудится. — Он поднял расслабленную руку. — Видишь ниточки?

— Но ты тоже можешь их использовать.

— Только если они сами захотят, чтобы их использовали. Только если они думают, что используют тебя. Нет, это слишком сложно, я сыт этими играми по горло. Как раз тогда, когда я стал чувствовать себя счастливым, когда я думал, что могу многое сделать, они всадили в меня еще один нож. С тех пор, как я здесь, я постоянно вижу кошмары, мне снится, что я снова в боевом зале, но вместо невесомости они устраивают игры с гравитацией. Они изменяют ее направление, и я вообще не могу добраться до стены, к которой стартовал. Я не могу добраться туда, куда намеревался. И я все время умоляю их разрешить мне добраться до двери, а они не пускают меня, все время затягивают меня обратно.