Кир Булычев - Заповедник для академиков

Черная средневековая фигура растворилась в воздухе, на месте ее на секунду вспыхнуло слабое зеленое сияние. И все исчезло.

Значит, в альтернативном мире у Советского Союза будет бомба?

Лидочка ввалилась в прихожую. При виде ее чучело медведя оскалилось еще больше — ему еще никогда не приходилось видеть более грязной и несчастной женщины.

Лидочка действовала как во сне, хотя со стороны могло показаться, что она ведет себя разумно.

Она сняла пальто и после нескольких попыток повесила его на крюк вешалки. К счастью, в прихожей никого не было — публика веселилась в столовой и гостиной.

Лидочке не пришло в голову поглядеть на часы, иначе бы она поняла, что сейчас лишь начало девятого и маскарад только начинается. О маскараде Лидочка начисто забыла — она помнила только, что ей надо зайти к Александрийскому, чтобы проверить, жив ли он.

В прихожую вбежала Альбина. Она увидела Лидочку.

— Ну что же вы! — закричала она с порога. — Я места себе не нахожу.

— Все в порядке, — ответила Лидочка. — Я знаю, где она лежит.

— Я о револьвере, — прошептала Альбина. — Я жду весь вечер.

— Какой револьвер? — Лидочке не хотелось обижать Альбину, но у нее раскалывалась голова, и музыка, доносившаяся из гостиной, вкупе с драматическим шепотом Альбины ее страшно раздражали.

— Немедленно отдайте мне револьвер! — почти закричала Альбина. — Иначе я скажу вы знаете кому!

Лидочка обрела способность думать, но у нее не было никакого револьвера, и отдать Альбине она ничего не могла. Надо было отделаться от Альбины и скорее идти к Александрийскому.

— А я скажу, что не видела никакого револьвера, — сказала она.

— А я скажу… — Альбина замолкла и сжалась — она спиной почувствовала, что вошел повелитель.

Обнаженный Алмазов был весел — он поигрывал концом цепи и был похож скорее на пирата, чем на пролетария, намеренного освободить свой класс.

— Альбина, нам выступать, — сказал он, мальчишески улыбаясь, и тут увидел Лидочку. Лишь Альбина, находившаяся в истерическом состоянии, могла не заметить, как выглядит Лидочка. Алмазов такой невнимательности позволить себе не мог.

— Что с вами? — спросил он сразу — вся маскарадность в мгновение ока слетела с него.

— Я пошла погулять… — Лидочка шмыгнула носом и закашлялась. — Я… поскользнулась и упала… а я ужасно выгляжу?

Алмазов смотрел на ее ботики, измазанные желтой глиной.

— Вам надо тут же переодеться, — сказал он. — Обязательно. У вас есть лекарства? А то боюсь, что наш доктор тоже отплясывает за свободу пролетариата.

Алмазов подошел ближе — от него сильно пахло водкой. Сказал, наклонившись:

— Нашли время бегать по улицам и падать в лужи… нашли время.

Но тут же он засмеялся, подхватил Альбину под руку и потащил, не оборачиваясь, в гостиную, откуда доносилось пение «Марсельезы».

Удостоверившись, что Альбина с Алмазовым ушли, и не дожидаясь, пока появится кто-нибудь еще, Лида поспешила к Александрийскому.

Лидочка была почти убеждена, что профессор, узнав, куда направляется Матя, возвратился к себе. Но с каждым шагом ее уверенность падала и вместо нее рос страх, что профессор не откликнется на стук и ей придется снова идти под холодный ночной дождь — искать Александрийского в лесу. И не к кому обратиться за помощью. Пастернак уехал еще утром.

Лидочка коротко постучала в дверь, ее знобило, как будто она стояла на зимнем ветру. Дверь отворилась сразу — видно, Александрийский ждал визитов.

— Лидия! Что с вами! Куда вы делись! Я схожу с ума! — Старик был взволнован — у него даже кончики губ опустились и зло дрожали. — Почему вы не вышли? Что вас задержало?

— Господи, — сказала Лидочка, — какое счастье! С вами ничего не случилось!

— Что могло со мной случиться, кроме простуды?

Выглядел старик ужасно — вокруг глаз темные тени, щеки ввалились, руки дрожат, — словно за то время, пока они не виделись, профессор постарел на десять лет. Сейчас он был похож не на Вольтера, а на древнего пророка из Библии.

— Можно я сяду? — спросила Лида. Если бы он не разрешил, она бы все равно села — на пол.

Александрийский только тут понял, что ей плохо.

— Конечно, — сказал он, словно выпустил злой дух и сразу подобрел. — Конечно. Вы вся дрожите. Вы промокли. Лида, скажите, что произошло?

— Какое счастье, — сказала Лидочка. Она не могла сдержать слез. Сидела мокрая и грязная на стуле и поливала слезами ковер. — Какое счастье! — бормотала она между приступами кашля и потоками слез. — Я уже думала, что он вас убил… он вас убил, а потом за мной бежал, до самого дома…

— Погодите, погодите, вы можете рассказать внятно?

— Еще бы… Я пошла за вами, а вас нет. Я пошла за ним, я думала, что вас убили. А вы где были?

— Вы мою записку нашли?

— Нашла.

— Я ждал вас до девятнадцати часов. Как было уговорено. Было уговорено?

— Но они все разговаривают… маскарад…

— Я ждал вас до девятнадцати пятнадцати. И рад бы ждать далее, но, к сожалению, у меня не было на это сил. И я не мог понять, что с вами произошло… — Александрийский подошел к ней и навис, как аист над лягушкой. Но не клюнул, а погладил по мокрой голове. — С ума сойти! — сказал он. — Зачем вы купались?

— А Матя? Убийца?

— Он не вышел, — сказал профессор. — Наверное, он выйдет позже, когда все в доме заснут.

— Значит, вы его не видели?

— Я повторяю — я вернулся и стал искать вас, и я был, к сожалению, бессилен что-либо сделать, только ждать и злиться на вас.

— А я все знаю, — сказала Лидочка, глупо улыбаясь. Ей стало тепло, даже жарко, и ей было приятно сознавать, что доктор Ватсон опять оказался проницательнее самого Шерлока Холмса. — Я все знаю, мистер Холмс. Я пришла — вас нет, я полезла в погреб, а Полина исчезла… нет Полины.

— Во сколько это было?

— Потом. Потом… я пошла за ним до пруда…

— Вы видели убийцу?

— Я не хочу его видеть… я вообще никого не хочу видеть. Я буквально провалилась — видите, как я одета? Я монахиня, честное слово, только из эксплуататорских классов — вы можете представить, что я из эксплуататорских классов?

— Лидочка, сейчас вы пойдете к себе, ляжете и будете спать. И все пройдет. Вы мне только скажите — вы видели убийцу?

— Он спрятался, он смотрел на меня из кустов, а потом бежал за мной до самого дома, вы представляете?

— Нет, — сказал профессор, — я не представляю. Я думаю, что, если бы он хотел, он бы вас догнал.

— А я убежала…

— Хорошо, хорошо. Но главное, вы видели, куда он перепрятал труп?

— Я догадалась — только не смогла туда залезть.

— Куда?

— В ко-ло-дец! Хитро, да?

— Какой колодец? Ну какой еще колодец? Здесь нет колодцев!

Лидочка почти не видела профессора — слезы лились из глаз.