Бет Рэвис - Ярче солнца

— Нет смысла, — говорит она. — Нет еды.

— Нет еды? — спрашиваю я и машинально бросаю взгляд на занавеску — за ней, в большой комнате, находится распределитель питания. — Он сломался? Я вызову ремонтника, пусть проверит.

— Нет смысла, — повторяет она тихо. Не обращая внимания, я связываюсь с уровнем корабельщиков и прошу выслать кого-нибудь как можно скорее.

Закончив разговор, снова поворачиваюсь к Лил.

— Что случилось? Почему ты не работаешь? Мне позвать Дока?

Она лежит, уставившись в потолок.

— Не могу работать. Краски напоминают о нем. Цвета. Везде цвета.

— Лил, — начинаю я, пообещав себе попозже все-таки вызвать Дока, — ты брала из Регистратеки какие-нибудь картины Харли?

Тут она подскакивает и садится прямо.

— Нет!

Но взгляд устремляется на одну из занавесок.

Она замечает, что я смотрю в ту же сторону.

— Они мои. Он мой сын. Был моим сыном. Это все, что мне от него осталось.

— Мы просто хотим посмотреть, — тихонько доносится из-за моей спины голос Эми.

Лил снова откидывается на подушку.

— Какой смысл? Его не вернуть. Никого из них не вернуть.

Больше она не поднимает взгляд, и мы с Эми потихоньку пробираемся к занавеске на дальней стене. Я поднимаю ее, и Эми вслед за мной проскальзывает в проем.

Это ванная. В туалете не смыто, раковина в пятнах. Мы торопливо следуем к другой занавеске.

Вот и комната Харли — точнее, это была его комната до того, как он переехал в Больницу. Следы его пребывания видны повсюду — у стены стоит кровать с тонким матрасом, на тумбочке рядом примостились часы, — но по всему видно, что в прошедшие годы эта комната служила скорее чуланом. Протиснувшись между коробками, я наконец нахожу то, ради чего мы пришли, — картину Харли «Зазеркалье».

— Какая красота, — выдыхает Эми. Наверное, и правда красиво, вот только я, глядя на нее, вижу лишь то, как было на самом деле, а не то, как изобразил все Харли.

Там сплошные яркие краски, а у меня в памяти все темное: вода, грязь, ее глаза. В верхней части картины, глядя в пруд, стоят пятеро человек: я, Харли, Виктрия, Барти и — позади нас — Орион. Для воды Харли использовал какую-то блестящую краску, а прямо под зеркальной поверхностью пруда виднеется девушка. Она плывет на спине, и ее смеющиеся глаза смотрят вперед, на поверхность. У ее пальцев резвятся золотые рыбки, а корни лотоса путаются в распущенных густых черных волосах.

— Да уж, он любил золотых рыбок, — говорит Эми.

— Их любила Кейли.

На языке появляется вкус мутной воды. Мне вспоминается, какой липкой была ее кожа. Как раздутое лицо сплющивалось под пальцами Харли.

— Давай искать подсказку, — мягко говорит Эми, оттаскивая меня от кромки воды. — Она, наверное, на обороте, как в тот раз.

Поднимаю картину к свету и переворачиваю.

— Смотри, — говорит Эми.

В центре очерченного легкими штрихами прямоугольника приклеена карта памяти. Подцепляю ее ногтем. Там же обнаруживается и новое послание, еле заметное, как и первое:

«1, 2, 3, 4. Сложи, чтобы отпереть дверь».

— Думаешь, он про ту дверь на четвертом этаже Больницы? Которая ведет к лифту на криоуровень?

— Вряд ли. Про ту он сам тебе сказал, он знает, что я за ней была. Раз подсказки оставлены для меня, думаю, он имел в виду другую запертую дверь.

— Но у нас больше нет… — начинаю я и сам себя обрываю. На корабле немного запертых дверей, притом большинство из них я могу открыть, используя биометрический сканер. Но есть целый отсек, полный дверей, заблокированных кодом, которого не знал даже Старейшина.

— Двери на криоуровне. Рядом со шлюзом.

Эми кивает.

— Скорее всего.

— Вид-экран у тебя с собой?

Она вытаскивает его из кармана, и я вставляю туда карточку. Эми проводит пальцем по окошку идентификатора. Экран оживает; на нем — лицо Ориона. Поколебавшись мгновение, Эми наклоняется ближе ко мне — так, чтобы видеть экран, но не настолько близко, чтобы нечаянно коснуться.

Ориона едва можно различить в тени. Он сидит на четвертой ступеньке большой лестницы, которая исчезает из виду за ним. Его правая рука нервно, почти тревожно постукивает по колену.

— Где это он? — спрашивает Эми.

Качаю головой, сосредоточившись на видео.

Камера дрожит — Орион настраивает изображение. Голос его звучит мягко, почти ласково.

ОРИОН: Первым делом я хочу сказать, что мне очень жаль Кейли. Я не хотел ее смерти.

— Это он ее убил? — ахает Эми.

Я ничего не говорю, но в живот мне словно камень падает.

ОРИОН: Я ее не убивал. Но это почти целиком моя вина. Она догадалась. Узнала самую главную тайну Старейшины. То, что он не хотел никому раскрывать.

— Что это могла быть…

— Ш-ш-ш.

Орион, замолкнув, с трудом сглатывает, будто волнение мешает ему говорить.

ОРИОН: Эми, ты должна знать — если решишь продолжать поиски, — что убийство Кейли было предупреждением. Ее уже не вернуть, но кое-что я сделать могу. Поменять замки. Старый дурак их даже не проверил.

Орион резко умолкает. Взгляд его становится рассеянным.

ОРИОН: Я больше не знаю, что хорошо и что плохо. С самой ее смерти. Не знаю, нужно ли остальным на корабле знать то, что узнала она. Не знаю, нужно ли ей было знать правду.

Орион садится поудобнее.

ОРИОН: Не знаю, стоила ли ее жизнь спасения корабля.

Он пожимает плечами, будто допуская, что это убийство можно оправдать или хотя бы понять.

ОРИОН: Может быть, да. Может, Старейшина прав. Правда… не уверен, что она кому-то нужна.

Орион заправляет прядь волос за ухо.

Я заправляю прядь волос за ухо.

ОРИОН: Вот почему нам нужна ты, Эми. Ты поймешь. Потому что ты родилась на планете, но успела пожить на «Годспиде». Ты — единственная на корабле, кто может понять, что делать с этой тайной.

Он смотрит прямо в камеру, и мне кажется, будто мы встречаемся взглядами.

ОРИОН: Я видел оружейную. Старейшина показал. Прямо перед… В общем, я начал задавать вопросы. Например: если мы летим с мирной, исследовательской целью, как он утверждает, то почему вооружены, словно отправляемся на войну?

Бросаю взгляд на Эми, но она полностью поглощена экраном. Камень у меня в желудке, кажется, все увеличивается. Ее никогда не устраивало объяснение Ориона, почему он начал убивать замороженных — она считала мысль, будто они будут эксплуатировать рожденных на корабле, его навязчивой идеей. Вряд ли она даже поверила в то, что оружейная вообще существует, хоть Орион и говорит так убежденно.

Он оглядывается через оба плеча, охваченный внезапным страхом. На лице его то ли стыд, то ли испуг. Или даже и то, и другое.

ОРИОН: Значит, что тебе нужно сделать, Эми. Тебе нужно своими глазами увидеть оружейный склад. Ты жила на Сол-Земле, твой отец — военный. Ты должна разбираться в таких вещах. Подумай и представь, каких размеров арсенал должен быть на таком корабле, как наш. А потом сходи и посмотри.