Бет Рэвис - Ярче солнца

И тут вперед выступает человек.

Лютор.

Просто еще одно безымянное лицо в разъяренной толпе. Барти опять что-то кричит, Старший огрызается в ответ, и все снова переводят взгляд на их перебранку.

Все, кроме Лютора.

Его глаза впиваются в мои. Рот кривится в ухмылке, и то, как поднимаются уголки его губ, напоминает мне Гринча, который украл Рождество.

Он что-то говорит беззвучно, и хоть наверняка я не знаю что, но могу угадать слова. Я могу делать все, что хочу.

И я бегу — я мчусь — я сбегаю.

Я рад, что Эми ушла, нечего ей слушать нашу ссору. Меня и так злит, как ловко Барти втравил ее во все это.

И как быстро вокруг нас собралась толпа.

Касаюсь кнопки вай-кома за ухом.

— Марай, спустись сюда. Возьми с собой полицию.

Она начинает что-то отвечать, но я обрываю связь. Нужно сосредоточиться на Барти.

— А, зовешь подмогу? — скалится он.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю. — Я думал, ты мой друг.

— Дружба тут ни при чем. — Его голос теперь звучит тише; эти слова только для меня, хоть все вокруг и пытаются подслушать. — Просто у нас появилась возможность превратить корабль в такой мир, в котором мы хотели бы жить.

— И для меня там нет места, значит?

— Там нет места для Старейшины. Даже если он называет себя Старшим.

Краем глаза замечаю, как по гравтрубе несутся темно-синие и черные пятна. Марай скоро будет тут, и с нею примерно полдюжины корабельщиков.

Стиви со стонами и охами поднимается на ноги.

— Все, — говорю я. — Кончилось. Давайте возвращаться к работе.

Кое-кто из толпы разворачивается и отходит. Напряжение потихоньку спадает.

— А ну разойтись сейчас же! — рявкает Марай, спеша к нам.

И вот оно опять, напряжение.

— А, последнее изобретение Старшего — полиция, — издевательски комментирует Барти, снова повышая голос. — Явились убедиться, что мы работаем и примерно себя ведем, а не то…

— Все не так… — начинаю я, обращаясь и к нему, и к Марай.

— Неужели вы не видите? — прорезает вдруг толпу новый голос. Это Лютор. Ну, конечно. Он всегда обожал распри, уже тогда, когда я еще жил в Больнице. Только теперь он даже не пытается скрывать свое удовольствие. — Он боится. Наш Старший боится. Боится вас! Вас! Вы — сила! Всех ему не победить!

— Мы можем делать что хотим! — кричит еще кто-то в толпе.

— Лидера нет, веди себя сам! — подхватывает Барти.

Другие подхватывают и начинают скандировать: «Веди себя сам! Веди себя сам!»

Марай и остальные корабельщики пытаются заглушить крики призывами к тишине. К этим словам примешиваются другие — ругательства, насмешки и угрозы. Корабельщики отвечают тем же. Словесные угрозы перерастают в действия. Марай отталкивает подобравшегося слишком близко фермера, который вдвое превосходит ее в размерах. Другой замахивается на Шелби.

Хлопаю по кнопке вай-кома.

— Вызов: всем в пределах пятидесяти футов от моего местонахождения, — командую я и, как только вай-ком сигналом оповещает о том, что соединился со всеми устройствами в этом квадрате, продолжаю: — Успокойтесь, все. Не нужно.

Несколько человек замирает; видно, что прислушались к вызову. Но этого мало.

— ПРЕКРАТИТЕ, ВСЕ! — кричу я, и мой голос отзывается эхом у них в ушах. — Оглянитесь вокруг! — командую я, и большая часть повинуется. — Это ведь ваши друзья, ваша семья. Вы грызетесь друг с другом. Не нужно. Прекратите. Ругань. Сейчас же.

Глубоко вдыхаю. Толпа практически затихла.

— А как насчет пункта распределения? — разносится в тишине голос Лютора.

— А что? — оборачиваюсь к Марай. — Что не так на пункте распределения?

— Ты не в курсе? — спрашивает Барти с отвращением в голосе. — Как ты можешь называть себя командиром, если даже не знаешь, что прекратили раздачу продовольствия?

Я снова смотрю на Марай.

— Нам было известно об этой проблеме, — говорит она извиняющимся тоном. — Мы как раз собирались тебе сообщить.

Больше я не жду, а сразу отправляюсь к пункту распределения. Толпа вокруг изумленно заволновалась — они не ожидали, что я вдруг ринусь прямо на них. Кое-кто не успевает вовремя убраться с дороги, и я наскакиваю на них, но не останавливаюсь. За спиной у меня шорох голосов и стук шагов по мостовой, но я настолько взбешен, что едва соображаю. Только проблем с питанием мне сейчас не хватало.

Гадство. Гадство, гадство, гадство.

Пункт распределения продовольствия — это огромный кирпично-металлический ангар на самой окраине Города, так далеко, что его задняя стена прилегает к стальному куполу уровня фермеров. Распределение производится автоматически — по крайней мере, так задумано. Добравшись, я обнаруживаю, что Фридрик, управляющий, запер двери на цепь.

Вперив в меня взгляд, он стоит на пути со скрещенными на груди руками, готовый к бою.

Все во мне напряженно застывает — кулаки, зубы, даже глаза.

— Что происходит? — рычу я. Толпа, которая собралась вокруг меня и Барти, теперь окружает нас с Фридриком — и она еще разрослась за это время. Марай и корабельщики стараются подобраться с флангов, призывая людей разойтись и дать нам самим разобраться, но они не слушают. Толпа все увеличивается.

— Я буду раздавать еду вручную, — сообщает Фридрик. — И прослежу, чтобы всем досталось по-честному.

— В каком это еще смысле?

— Он зажимает еду! — раздается женский голос.

— Так неправильно!

— Давайте выломаем двери!

— А ну все успокоились! — рявкаю я, разворачиваясь на пятках и прожигая толпу взглядом. Они не слушаются, но хотя бы орать перестают. — Так, — поворачиваюсь обратно к Фридрику, который заведовал распределением, когда меня еще на свете не было. — В чем проблема?

— Проблемы нет, — отвечает Фридрик. — Когда все разойдутся, я начну раздавать еду.

Бросаю недоверчивый взгляд на запертые двери.

— Он не хочет давать еду всем! — раздается из толпы глубокий мужской голос.

— Только тем, кто заслужил! — кричит кто-то еще.

Рискую оглянуться. Прямо за моей спиной построились корабельщики во главе с Марай — они не дают толпе хлынуть вперед. Вокруг нас собралось сотни две человек, может, даже больше. Они движутся волнами, и волны эти все ближе и ближе к нам с Фридриком.

— Это не твоя еда, — говорю ему, теперь уже специально повышая голос, чтобы слышали все.

— Моя. — Его глаза горят.

— Ты не можешь решать, кому есть, а кому нет, — отрезаю я.

— Запасы истощены.

Это мне известно.

— Так что же мне делать? — спрашивает Фридрик насмешливо. — Уменьшать порции? Или поступить разумно — кормить только тех, кто заслужил?

Толпа вокруг взрывается гневными возгласами, криками одобрения, ругательствами и воплями.

— Продуктов достаточно еще на несколько недель без изменений. Потом можем обсудить уступки.