Николай Немытов - Когда Нинту в ладоши хлопнет

– Даже знаю, что на ковчег Новел возьмёт только праведные пары. Потому многие в селении спешно женятся. – Робаро улыбнулся. Люди перестали ругаться, помирились с соседями, простили врагов. Но от того жажда вцепиться в глотку ближнего только стала сильнее: жить несколько дней с проклятыми соседями бок о бок в одном сундуке – немыслимо.

– Вот! Опять смеёшься над деяниями Новела, – осуждающе произнесла Арника.

– Прости. Всё это…забавно.

– Скрижаль Всевидящего существует! Я сама её видела: глиняная табличка, исписанная божественными знаками.

Арника гордо приподняла подбородок. Робаро невольно залюбовался ею.

– Ты прекрасна, – тихо произнёс он, глядя на возлюбленную снизу вверх.

– А ты пугаешь меня своим танцем, – немного успокоившись, ответила девушка.

Он пожал плечами:

– В море по-другому не выжить.

– Это если плыть на твоей тростниковой лодке. Но сундук-ковчег очень прочен, и воды океана отступят перед праведником Новелом.

Он склонил низко голову, чтобы не рассмеяться и вновь не обидеть.

– Отрекись от своего демона, – Арника указала на каменного истукана, – и покайся.

Она опустилась рядом с ним, взяла ладонями за подбородок, заглянула в спокойные глаза.

– Мы поженимся и займём достойное место в святом сундуке.

– Пожалуйста, ответь мне на один вопрос.

– Да, любимый. – Её фанатизм сменился нежностью.

– Ты говоришь «любимый», но веришь Новелу, который никогда не ходил в море так далеко, чтобы не было видно берегов. А ведь когда придёт океан, земля исчезнет под его покровом. – Он взял её ладошки в руки. – Идём со мной. Я построю большую дхони для тебя и спасу тебя. Ведь я – редин, моя жизнь – море. Поверь мне.

Она отвела взгляд.

– Не могу, – тихо ответила Арника, а он услышал в голосе страх и недоверие. – Для нас защита – Всевидящий.

– Любимая моя, милая моя. Тебе нечего бояться рядом со мной…

– Нет! – Она вскочила, освобождая ладони. В его голосе, как ей показалось, звучали нотки змеиного искушения.

Но больше всего Арнику удерживал страх отступить от остальных. Что скажут люди, если она останется с ним, танцующим део?

– Либо ты идёшь со мной, либо… Либо я отрекаюсь от тебя.

– Арника! За что?

– Решай, Робаро!

– Одумайся, Арника!

– Нет! Ты должен решить здесь и сейчас!

– Арника…

– Нет! Не прикасайся, демон!

– Что ты говоришь? Позволь хотя бы объяснить…

– Уходи! Прочь!

Он остановился. Ссутуленный, обескураженный её словами, с растерянностью во взгляде.

– Арника… – вздохнул редин. – Хорошо. Я ухожу. Прошу только об одном…

– Нет! Я не желаю слушать демона!

– Прекрати! Ты должна передать Новелу! Сундук надо строить в горах. Всё, что будет в долине, океан разобьет в щепы. В горах волна просто снимет ковчег с вершины. И вот ещё что. – Он протянул ей два мешочка. – Здесь плоды лумбо и трава. Лумбо спасёт тебя от порчи зубов, а трава позволит пить морскую воду.

Она отступила:

– Я не возьму даров демона.

– А я возьму! – Из-за дерева вышел Хамел и ещё пятеро селян с палицами в руках. – Я возьму всё и её.

Он грубо привлёк к себе Арнику. Девушка охнула, но не сопротивлялась.

– Третья жена не помешает. – Хамел оскалился в лицо Робаро.

Он вырвал из рук редина суму с лумбо – жёлтые фрукты рассыпались по траве.

Робаро смотрел только на девушку. Неужели она так напугана, что готова покориться Хамелу? Но самое страшное то, что она не доверяет ему, Робаро. А раз нет доверия, значит…

– Ты сделала выбор, Арника? Скажи только слово, и ты будешь свободна.

– Она свободна! – рявкнул наглец, на полголовы возвышаясь над редином. – Задайте уроду трёпку, – велел Хамел помощникам, – чтобы неповадно было совращать праведных дев.

– Арника!

– Беги! – крикнула девушка.

Поднялись дубины.

– Идём со мной! – звал Робаро, не обращая внимания на угрозу.

Редин двигался между противниками, словно лодка между рифами. Селяне били что есть мочи, но попадали друг другу по плечам.

– Арника…

Человек не мог так легко и быстро двигаться. Не иначе, демон вновь начинал свой дикий танец, и если прозеваешь, то проклятый редин вовлечёт тебя в круговорот и утащит в преисподнюю.

Селяне растерянно отступили. Хамел попятился, прижимая к себе девушку.

– Арника. – Робаро протянул к ней руку.

Я родился в море. Жил в море. Море текло в моих жилах. Но представить себе не мог, как страшна родная стихия в приступе безумия.

Первый удар огромной волны теперь казался предупреждением. Куда ты плывёшь? Вернись к близким, пока не поздно.

Было поздно, и ревущая волна рыдала над судьбой дерзкого морехода и просила прощения за те муки, которые она несла ему.

Страхом и ужасом волна давила на плечи. Я стиснул зубы, чтобы не закричать, камышовый корпус изгибался под ногами толстой змеёй, полая лодка, какие строят береговые, давно, треснув пополам, развалилась бы на части. А дхони взмыла на пенный гребень, и вода прошла сквозь бунты, связанные воедино. Я заорал от радости, выныривая из пенного гребня, вцепившись в рулевое весло до боли в пальцах.

Получилось! Прошёл! Выдержал!

И тут же отчаянье захлестнуло меня. Нос дхони повис над открывшейся бездной и медленно опустился в водяную пропасть. На мгновение обнажились вершины донных скал… Тугой порыв ветра ударил в лицо – лодка неслась с горы всё быстрее и быстрее.

Небо потемнело, первые тяжёлые капли упали на лицо, и изогнутый нос дхони врезался в серую пелену ливня. Ощущение неба и океана пропало, словно повелитель всех вод взбил, смешал властной рукой дождь и море. Серая пелена, сплошная серая пелена.

Водолазный костюм спасал от холода, но страшнее всего был холод, зародившийся в сердце, холод страха. Ноги дрожали от напряжения, руки на рулевом весле посинели, дыхание давалось с трудом – дождь и брызги волн заливали рот и нос.

И я сдался. Кое-как расцепив сведённые судорогой пальцы, попытался создать зеркало. Получилось плохо: пальцы окоченели, перламутр едва тёк по жилам, а получившееся эфирное зеркало плыло под струями дождя, создающими помехи. Я поднёс его к самому лицу, ткнул пальцем в изображение Энки и заговорил:

– Мой друг, Илтари! Моя жизнь подходит к концу! Это последнее сообщение! Море всегда было для рединов матерью! Но пусть нас хранит Всевышний! Видеть безумие матери – это страшно! А именно безумие творится сейчас вокруг меня!

Я дрогнул, заметив боковым зрением какое-то движение, скрюченными пальцами стёр с лица дождевые капли, стараясь разглядеть надвигающуюся угрозу. Стая дельфинов неслась прямо на лодку. Должно быть, животные одурели от происходящего: они стенали над своей судьбой, заставляя холодеть от тоски мою душу. Дельфины выныривали из бушующей воды, фыркая дыхалом, пролетали над поверхностью, плавно изгибая тела, словно на замедленной картинке в водяном зеркале. Странно.