Брайан Герберт - Дюна: Пауль

— Давно ли ты здесь? — требовательно спросил Фенринг.

— Я наблюдала и училась. Вы оба так интересны.

Фенринга нельзя было назвать особенно застенчивым, а леди Марго и подавно не отличалась целомудрием, но сама мысль о том, что дочь наблюдала за ними во время соития, ошеломила и шокировала обоих. Это было куда хуже, чем выдержать пронизывающий взгляд тлейлакса.

— Ты должна прежде всего научиться соблюдать рамки приличий, — строго и назидательно произнесла мать.

— Как раз этому-то вы меня и не учите. Вы учите меня быть невидимой, чтобы я могла шпионить. Разве я не оказалась примерной ученицей?

Леди Марго не знала, что ответить. Фенринг, помолчав, просто рассмеялся. В течение всей истории человечества случалось, что дети, зайдя в родительскую спальню, становились свидетелями совокупления, но чтобы это было целенаправленным действием…

— Да, ты примерная ученица, Мари, — скорчив недовольную гримасу, ответил Фенринг. — Впредь нам надо быть осторожнее.

Напыщенно. Это слово само пришло на ум вместе с другими: грандиозно, экстравагантно и впечатляюще. Все четыре были одинаково к месту. Но по зрелом размышлении становилось ясно, что намерением Бладда было создать нечто, не поддающееся словесному описанию, твердыню и одновременно императорский дворец такого невероятного масштаба, чтобы историки потом потратили столетия в попытках наилучшим образом описать то, что он сумел сотворить в сердце империи Муад’Диба.

Даже при инспекции над местом стройки Бладду потребовался час только для того, чтобы облететь границы исполинского главного здания и комплекса прочих строений и садов.

Да, именно исполинского.

Цитадель протянулась к северу от Арракина, через его пригороды к зубчатым скалам, служившим естественной границей города. Но проект этим не исчерпывался. План Бладда предусматривал включение в ансамбль выгодных в архитектурном отношении частей города, существующих храмов и пышных императорских сооружений, расположенных в разных районах Арракина. По завершении проекта дворец Муад’Диба поглотит пыльный город, подобно тому, как огромный червь пожирает комбайн на добыче пряности. Правда, как считал сам Бладд, его проект не мог быть «завершен» никогда, ибо к построенному всегда можно было что-то добавить: музейное крыло, более высокую башню, еще один замок, скульптуру из полированного текучего металла, поверхность которого покрывалась изумительной сверкающей рябью при дуновении сильного ветра. Бладд не собирался скоро отправляться на пенсию наслаждаться деревенской природой. Нет, он считал это кульминацией своей жизни: если он реализует этот проект, то его имя навеки останется в анналах истории.

Орнитоптер медленно плыл над границами новой цитадели, и ставший архитектором мастер меча внимательно рассматривал свое детище сквозь плазовый иллюминатор. Слава богу, Корба молчал, не произнося ни слова. Фрименский вождь, правая рука Муад’Диба, позиционировал себя как первосвященника и часто высказывал всякие неуместные идеи относительно строительства и стиля цитадели. Бладд терпеть не мог такого вмешательства, но, не имея иного выбора, всякий раз внимательно выслушивал Корбу. Политика!

Бладд и Корба смотрели, как гигантские подъемные краны поднимали и ставили на место исполинские балки, на которые затем укладывали циклопические каменные плиты, вырубленные в горах Защитного Вала. На стройке было занято огромное число рабочих, а количество затребованных Муад’Дибом материалов вообще не поддавалось никакому учету.

— Я не могу даже приблизительно подсчитать сумму налога, которую императору придется собрать для завершения проекта, — буркнул Бладд. Пока никто не задавал вопросов о том, где взять деньги на те или иные статьи бюджета строительства.

Корба равнодушно пожал плечами.

— Если этого желает Муад’Диб, то его народ заплатит. Если на это не хватит карманов подданных, то Кизарат изыщет недостающие средства.

— Это я так, к слову, — ответил Бладд. «У этого человека начисто отсутствует чувство юмора».

Рабочие команды соревновались между собой в скорости строительства. Успехи поощряли большими премиями, за неудачи наказывали огромными штрафами. За малейшее проявление лености, недобросовестности или за низкое качество работы людей публично пороли; за самые вопиющие нарушения — леность или воровство на главной площади рубили головы — на этом поприще особо отличался сам Корба. На взгляд Бладда, такие наказания противоречили принципам прежнего Пауля Атрейдеса. Фрименские традиции были куда более суровыми. Казалось, Пауль за последние годы утратил большую часть своей человечности… или в его натуре пробудилась невидимая раньше темная сторона.

Бладд умышленно построил одну часть цитадели по образу и подобию старой школы мастеров меча на далеком Гиназе. Жестокие и бесчестные грумманцы разрушили знаменитую школу в своей вражде к Дому Эказа, а потом выплеснули свою месть и на Дом Атрейдесов. Бедный Ривви Динари, убитый на бракосочетании герцога Лето и Илесы Эказ. Герой Динари. Если бы этот славный мастер мог сейчас видеть своего старого товарища Уитмора Бладда!

— Просмотрев ваши чертежи и планы, — небрежным тоном произнес Корба, — я переставил несколько башенок, чтобы их положения соответствовали нумерологическим канонам. Я уже отдал соответствующие распоряжения строителям.

— Нельзя же вот так просто перемещать элементы зданий, ведь все они — часть единого архитектурного замысла.

— Все на свете есть лишь часть плана Муад’Диба. Эти изменения необходимы, исходя из религиозных соображений. Вы не понимаете значения ортодоксальности, Бладд.

— А вы ничего не понимаете в архитектуре.

Бладд осознавал, что Корба не изменит своего мнения, и был достаточно мудр, чтобы вызвать его на дуэль. Бладд не сомневался в своей победе, но не мог недооценивать влиятельности и неограниченной власти бывшего начальника федайкинов.

Когда орнитоптер кружил над зданием, выполненным в виде раковины, опровергавшей, казалось, закон всемирного тяготения, Корба снова заговорил, задумчиво глядя на крошечные фигурки копошившихся внизу рабочих:

— Не обсуждайте мои решения, Бладд. Я сражался рядом с Муад’Дибом в пустыне и жил бок о бок с ним в сиетче. Я был его первым учеником, ступившим на путь таинства. Мы вместе проливали кровь, сражаясь с Харконненами. Я был среди первых, кто называл его Усулом. Я видел, как он убил Фейда-Рауту.