Джордж Мартин - Стеклянный цветок

Но всякий золотой век неизбежно сменяется веком упадка, это давно известно любому историку и постепенно становится очевидным каждому из нас.

Браун и его коллеги могли делать то, чего до них не мог никто, — они летали, поднимали танки и поглощали человеческие сознания и воспоминания, поэтому и поверили в иллюзию, будто им под силу произвести настоящие изменения в мировом масштабе, а когда эта иллюзия развеялась, им пришлось падать с очень большой высоты. С тех пор ни один другой туз не осмелился вознестись в своих мечтах столь высоко.

Несмотря на все, что им пришлось пережить: тюремное заключение, безумие, опалу и даже смерть, — у «Четырех тузов» имелись успехи, которые до сих пор не померкли, и Аргентина была, пожалуй, самым громким из них. Каким же горьким, должно быть, стало возвращение сюда для Джека Брауна!

Как будто этого было недостаточно, перед самым вылетом из Бразилии нас поймала наша почта, в которой оказался десяток экземпляров последнего номера «Тузов» с обещанной статьей Проныры. На обложке сердито смотрели друг на друга Браун и Джонс, снятые в профиль. (Это, разумеется, был искусный монтаж; вряд ли эти двое когда-либо встречались друг с другом до той минуты, когда мы все собрались в аэропорту имени Томлина), а под фотографией крупным шрифтом значилось:

Сама статья представляла собой пространное пережевывание биографий и фактов из общественной жизни обоих, сдобренное многочисленными байками об их похождениях и размышлениями, кто же из двоих все-таки самый сильный человек на свете.

Очерк, похоже, смутил обоих его героев, но Брауна, пожалуй, посильнее. Ни один из них не желает обсуждать его, и в ближайшее время они определенно не собираются пролить свет на главный вопрос статьи. Насколько я понял, опус Даунса всколыхнул новую волну жарких споров в прессе, а кое-кто даже заключил пари (в кои-то веки Проныре удалось заинтересовать своих коллег-журналистов), но, скорее всего, этот вопрос еще долго останется невыясненным. Я сказал Даунсу, что его статья необъективна. Он удивился.

— Не понимаю. А вам-то она чем не угодила?

А мне, что я ему и объяснил, статья не угодила вот чем. Браун с Джонсом далеко не единственные, кто в результате воздействия вируса дикой карты обрел сверхъестественную физическую силу; на самом деле в этой способности нет ничего из ряда вон выходящего — по частоте возникновения она стоит в таблице Тахиона сразу же за телекинезом и телепатией. Насколько я понимаю, это как-то связано с максимизацией сократительной силы мышц.

Собственно, к чему я это все: многие выдающиеся джокеры тоже демонстрируют огромную силу — взять вот хотя бы Элмо (карлика-вышибалу из «Хрустального дворца»), Эрни из одноименного гриль-бара, Странность, Квазичеловека… и в особенности Говарда Мюллера. Возможно, Тролль не столь силен, как Золотой Мальчик и Гарлемский Молот, но разница в их силе определенно не столь уж велика. Однако Проныра даже мимоходом не упомянул ни одного из этих джокеров в своей статье, хотя она буквально пестрит именами десятка других суперсильных тузов. Отчего так вышло, хотел бы я знать.

Увы, не могу похвастаться, что мне удалось до него достучаться. Когда я закончил, Дауне только глаза закатил и сказал:

— Вы, джокеры, все такие обидчивые.

Он покладисто пообещал, что, если эта статья будет иметь успех, он, быть может, даже напишет продолжение — про самого сильного джокера на свете, и так и не понял, почему эта «уступка» рассердила меня еще больше. И они еще удивляются, отчего это мы, джокеры, все такие обидчивые… Говард счел весь наш спор крайне забавным. Иногда он меня поражает.

Однако мой приступ негодования не вдет ни в какое сравнение с реакцией Билли Рэя, главы нашей службы безопасности. Рэй оказался в числе тузов, походя упомянутых в статье, и его силу отнесли к разряду «не заслуживающей особого внимания». Он разошелся так, что его рык слышал весь самолет, — он предлагал Даунсу «выйти поговорить», если его сила «не заслуживает особого внимания». Проныра предложения не принял. Судя по улыбочке, игравшей на его лице, Рэю теперь еще долго не видать хороших отзывов о себе на страницах «Тузов».

С тех пор старина Билли жалуется на Даунса всем и каждому. Он утверждает, что сила — это еще далеко не все; может, он и не так силен, как Браун или Джонс, но у него хватит силы вызвать любого из них на поединок и показать всем, на что он способен!

Лично мне эта буря в стакане воды доставила какое-то извращенное удовольствие. Припоминаю одну наглядную демонстрацию в начале семидесятых, когда линкор «Нью-Джерси» проходил переоснащение в Тыловой службе флота в Байонне, штат Нью-Джерси. Тогда Черепаха при помощи своего телекинеза поднял корабль, на несколько футов оторвал его от воды и продержал в воздухе почти полминуты. Браун с Джонсом поднимали танки и жонглировали автомобилями, но ни один из них и близко не подошел к тому, что в тот день продемонстрировал Черепаха. А правда заключается в том, что сократительную силу человеческих мышц можно увеличить лишь до какого-то предела. Физические возможности ограничены. Доктор Тахион говорит, что у человеческого духа тоже, скорее всего, существуют свои пределы, но пока что их никто еще не достиг.

Если Черепаха и впрямь джокер, как многие полагают, эта шутка кажется мне особенно забавной. Наверное, в глубине души я ничем не лучше других.

Трудный день на охваченной засухой земле. Представители местного Красного Креста взяли некоторых из нас взглянуть на одну из их акций помощи голодающим беженцам. Разумеется, всем нам давно было известно о свирепствующих здесь засухе и голоде, но видеть это по телевизору — одно, а самому попасть в эту атмосферу — совсем другое.

В такие дни я с особенной остротой чувствую собственные неудачи и недостатки. Заболев раком, я сильно похудел (кое-кто из ничего не подозревающих друзей даже говорит мне, как я хорошо выгляжу), но пребывание среди этих людей заставило меня стыдиться и того небольшого брюшка, что у меня еще осталось. Они умирали от голода у меня на глазах — а нас ждал самолет, готовый отнести нас обратно, в Аддис-Абебу, в наш отель, на очередной прием с прорвой самых изысканных эфиопских блюд. Чувство вины было невыносимым — как и чувство полной беспомощности.

Думаю, мы все чувствовали себя одинаково. Не представляю, что должен был пережить Хирам Уорчестер. К его чести, вид у него, когда он обходил голодающих, был совершенно больной, а в какой-то миг его так затрясло, что ему пришлось некоторое время отсиживаться в тенечке. Пот так и катил с него градом. Но потом он снова поднялся на ноги с жутким выражением на бледном как мел лице и принялся помогать разгружать провизию, которую мы привезли с собой.