Ник Перумов - Один на один

Между прочим, и реальный суд оставил завещание в силе.

Забавный нюанс: больше всех была недовольна таким решением истица - мать Саши Самойлова. Оксане Сергеевне она приходилась падчерицей. Вот вам старая сказка на новый лад. Хрустальный башмачок и полкоролевства достались мачехе, а Золушка пролетела мимо даже отцовского дома. Да вы бы видели ту Золушку...

Так что же все-таки началось? А именно то, что смерть бабушки явилась, по сути, первым вмешательством ВЫДУМАННОГО мира в нашу жизнь. До этого двухминутный сон в удобном кресле лечил и успокаивал, давал прекрасную разрядку и отдых уму. То есть практически ничем не отличался от обыкновенного. А теперь остановимся на минуту и подумаем: почему это освобожденная душа обязательно отправляется в какой-то другой мир? Неужели нет соблазна хоть что-нибудь изменить здесь, у нас? Свободна! Невидима! Во что превратила Маргарита квартиру ненавистного критика Латунского?.. Страшно? Очень. Взять любого - с его тайными страхами, пороками, вожделениями - и представить, что вся эта мерзость вылезет наружу. Мало, что ли, нас обижали, обделяли, обманывали и предпочитали другим?

Вторая смерть была ужасна. Больному Сапкину Степану Ильичу оставалась неделя до выписки, когда его нашли мертвым в палате. На его шее остались багровые следы удивительно маленьких, почти детских пальцев. А окоченевшая рука сжимала клок рыжей бороды. Никакая милиция никогда не найдет эту странную парочку убийц. А доктор Игорь будет молчать. И это понятно: кому скажешь, что Степана Ильича задушил появившийся из ночного кошмара новорожденный монстр-племянник?

Иные миры, созданные фантазией людей, вторгались в реальную жизнь. Это могло выражаться в чем угодно: начиная от новых туфель, стоящих в прихожей, которых никто не покупал, и кончая сверхъестественными способностями, вдруг проявившимися у рядового обывателя. Так, одна из пациенток Поплавского, благополучно завершившая курс лечения, невольно стала причиной кровавой трагедии в петербургском метро. Мелкая ссора с сестрой из-за меховой обновки так распалила чуткую женщину, что прямо на глазах ошарашенных пассажиров безобидная шуба из собачьих шкур превратилась в озверелую свору, кипящую от ненависти к людям-предателям.

И поломают еще головы ученые над загадкой крыс-мутантов в том же метро, наворачивая мудреные теории и жонглируя удобным термином "антропогенный фактор". Горячо, горячо, товарищи ученые. Да вот только не наши это грызуны, покладисто переварив ядохимикаты, дали столь опасное потомство. Никому и никогда уже не расскажет Виталий Антонов о СВОЕМ мире - о том, как спасаться от саунд-волны; о том, как выглядит мертвый северный город; о последнем задании, которое не выполнила его Команда; о славном парне-связном по кличке Зеленый. Трепло и весельчак, это он поведал байку про крыс, выделяющих сильнейший галлюциноген в момент опасности. Противогазы посоветовал взять. Погиб Зеленый. Похоронен ТАМ. Рядом с заброшенной ТЭЦ, над которой так жутко мерцают в ночи сиреневые сполохи. А мыслишка осталась. В НАШУ жизнь влезла и всех пережила.

К счастью, прозрение наступило довольно быстро. Судьба, в лице безымянного медицинского чиновника, затребовала от кандидата наук Поплавского некую статистику. А именно: как поживают и чем занимаются бывшие пациенты третьего отделения клиники Нейроцентра. В смысле - доложите нам, как и сколько вы вылечили за отчетный период. Бумажное поручение быстренько спихнули на безропотную лаборантку, которая успешно справилась с делом.

Первым увидел злополучную статистику Александр Иосифович Тапкин. Он сразу же позвонил Поплавскому, но поговорить коллегам в тот момент не удалось Игорь спешил на банкет. "Фуксии и Селедочке" исполнялось два года. Да, да, припоминается, что голос у Тапкина был встревоженный. Неизвестно, ЧТО увидел и до чего успел додуматься Александр Иосифович, глядя на жутковатые цифры. Несколько часов спустя он погиб прямо здесь, в своей лаборатории. Вылетевший из центрифуги ротор весом более пяти килограммов разорвал его почти пополам.

Следующий день напоминал туго сжатую пружину, которая потихоньку вылезла из своего гнезда и вдруг раскрутилась со страшным скрежетом. Игорь сидел в своем кабинете, разбитый и подавленный. Помаргивал экран компьютера, выдавая очередную нейрограмму. Прямо на клавиатуре лежали листки злополучной статистики. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять: прибор опасен. Равнодушные цифры и слова, выписанные круглым ученическим почерком лаборантки, складывались в трагедии живых людей.

Герои появились вовремя. Один из них, конечно, Саша Самойлов. Двое других простые, но смекалистые русские милиционеры. Надо сразу честно признаться, что Сашина роль в этом эффектном появлении невелика. И если Валера Дрягин и Миша Шестаков по долгу службы занимались загадочными событиями, приведшими их к доктору Погошвскому, Саше в это время досталась роль как бы молчаливого катализатора.

Ох, какой получился разговор... Представьте себе реакцию мента, которому заумный хлыщ в белом халате втюхивает историю про путешествие души! Все равно что подозревать в краже Мальчика с Пальчик или судить за убийство Кота в Сапогах! И самое обидное, что пришлось поверить!

Не иначе судьба послала к Игорю этих троих. Потому что самое страшное увидел он даже не в этой проклятой статистике. Прокручивая раз за разом десятки нейрограмм на экране компьютера, он постоянно спотыкался о некую странность. Нейрограмма? Это такая длиннющая неровная линия - горы и впадины. А говорит она знающему специалисту о человеке многое. Вот в этом месте, например, способности к языкам. Если балакаешь ты свободно на двадцати, включая древнегреческий и суахили, - будет пик огромный. А если по-иностранному только - "уыпьем уодки" и "хенде хох!" - извини, яма. Да что там языки! Собак любишь или кошек, в шахматы играешь, сколько раз женат, пессимист-весельчак или оптимист-зануда, в инопланетян веришь, запои бывают, может, ты гомик скрытый - о чем хочешь скажу, ничего не утаю, а позолоти ручку, яхонтовый... Простите, увлеклись. И вот среди всех этих однообразных линий было три... ну, как бы это сказать... в общем, не должно быть у людей такого. Странные, ужасно странные нейрограммы. Одна - жестко-устойчивая, ни миллиметра изменений за почти два года. Но при каждом переходе души в свободное состояние выдает ярчайший энергетический всплеск. Как маяк. Единственная ассоциация - маяк. Вторая... Нет, так просто не описать, это чувствовать надо, слава Богу, насмотрелись уж этих разверток. Нечто... Ладно, скажу, как просится. Глядя на эту нейрограмму, отчетливо понимаешь: именно так и должна выглядеть бессмертная душа.