Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

— Куда — обратно? — не без опаски уточнил Жень.

— В центр.

— Куда — в центр?

— В самый центр. Центрее некуда. Газуй, Лья.

— Уважаемый Лев Аронович, — желчно отозвался тот. — Разъясните мне, тупому, пожалуйста. Скока вешать в граммах. В какой центр вам надо.

— На Красную площадь, — торжественно объявил Арья.

Лья открыл рот и закрыл. Повернулся с видом смиренника и действительно тронул машину с места, медленно выводя ее из проулка. Ксе по-прежнему терпеливо ждал: по его ощущениям, оставалось недолго. Арья может трепать ученикам нервы максимум еще всю дорогу, но возле Манежа ему, так или иначе, придется расколоться. «Ладно, — обиженно бурчал Лья себе под нос. — Ладно…»

— Дед, — настороженно втек божонок, автоматически расстегивая и снова застегивая ремень на одолженной куртке. — А зачем нам площадь?

Старый шаман помолчал; прикрыл глаза, и улыбка стаяла с его лица.

— Мы поступим так же, как п-поступал ты: сделаем то, чего от нас меньше всего ожидают. Площадь нам низачем, Жень. Мы п-пойдем в Александровский сад. Смотреть на Вечный Огонь.

И Ксе встревожился — потому что божонок обмер, вжался в спинку сиденья, вцепился ногтями в обивку. Лицо Женя побелело, он закусил губу и мелко-мелко замотал головой.

— Я… дедушка, я не могу, — пролепетал он. — Я… не надо, пожалуйста. Только не туда. Я не могу.

— Это почему ж?

— Он… — Жень отчаянно зажмурился, — он — папкин…

— Ты теперь за папку, Жень, — грустно сказал Арья, глядя в окно на пролетающие машины. — Теперь — твой…

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно, — честно ответил Жень. — Но вроде, порядок… Я раньше только через папку пробовал, впрямую никогда.

Они медленно шли по аллее сада, втроем: Дед, Ксе и божонок. Лья сидел в одном из уличных кафе и следил орлиным взором за диспозицией. Арья долго ерничал над ним так и сяк, но вторично вывести Лью из себя ему не удалось: тот получил вожделенную информацию и стал по-обычному невозмутим.

Дед рассказал ему далеко не все. Ксе предпочел молчать. В голове Льи сложилась логичная картина, ему должно было хватить. Вдаваться в жуткие подробности в присутствии Женя ни один разумный человек не стал бы. Кроме того, Ксе вышел из дома Санда не тем человеком, каким вошел, но отнюдь не хотел, чтобы кто-то разделил с ним метаморфозу. Шаман не убивал сам, успокаивал себя высшим равнодушием Матьземли, не испытывал шока, но мысли его навязчиво, снова и снова возвращались к подъезду, жрецам, холодному дулу, вздымающейся мощи богини и трупам. Деду каким-то образом удалось сократить количество жертв, просьбу же Ксе богиня исполнила просто… конечно, рядом с Арьей он салажонок, птенец, но он обязан понять, как повторить за учителем это воздействие.

Потому что повторять — придется.

Ксе отдал божонку пистолет; Арья не возражал. По тому, как Жень взялся за оружие, даже шаман, никогда не имевший дел с оным, понял, что рук надежней, чем руки этого подростка, непросто найти.

…По аллее они проходили в третий раз, неспешным прогулочным шагом, который и требовался сейчас; шли от вечной толпы возле ворот Александровского до входа в метро, поворачивали обратно. Поначалу Жень нервничал и старался не смотреть в сторону кремлевской стены, но быстро успокоился, поняв, что ничего страшного не происходит. Теперь он просто глазел по сторонам.

Дед молчал. Ему не пришлось объяснять ученикам, что такое Огонь.

Это знал всякий.

Истинные храмы, где проводятся ритуалы и стоят алтари, не предназначены для непосвященных. В них нет пустых украшений, они не красуются архитектурой, они зачастую расположены в бетонированных подвалах, потому что взаимодействие с тонким миром влечет за собой трансформации огромного количества энергии и чревато взрывами. Некоторые главные храмы засекречены и находятся далеко за городской чертой. Так безопаснее — и так проще прятать последствия запретных жертвований.

Но у бога войны есть алтарь, который доступен каждому. Это вышло без умысла; его возводили в ту пору, когда только начинались планомерные исследования тонкого мира, задолго до того, как появился первый профессиональный контактер антропогенного направления… С последней Победы основной ипостасью бога войны в пантеоне России стал Неизвестный Солдат.

В кумирне собственного главного храма Жень никогда не бывал; он не получал официальных жертв, и оттого оставался свободным и неуправляемым, но беспомощным. Дед Арья намеревался накормить пацана без затей — попросту поставив его рядом с алтарем.

— Вроде, порядок, — с улыбкой повторил Жень и встряхнулся всем телом, как мокрый щенок. — Папка говорил, это классно бывает, если по-нормальному.

— Ну и как, — поинтересовался довольный Арья, — классно?

— Угум.

Лья пил пиво и помахал им рукой. Вдалеке, у ворот, мелькнули пятна яркой белизны и многоцветье воздушных шаров: в сад приехали две свадьбы. Жень засмеялся.

— Классно…

Он даже порывался подойти вплотную, но Дед не дал. Так и стояли, глядя, на дальней аллее; почти невидимый на свету язык негаснущего пламени бился над железной звездой. Проходили гуляющие, шумела листва высоких деревьев, где-то хрипло ударялся в динамиках ритм песни-однодневки. «Все они небрежны и равнодушны, — думал Ксе. — Почетный караул ждет смену. Невесты с женихами думают о себе. Остальные просто так гуляют. Только смотрят, ничего больше…»

Это была правда.

А потом произошло чудо.

Маленькое чудо, которого вполне можно было ожидать, но настолько нужное, что по закону подлости его просто не могло случиться. Может, сама богиня удачи услышала крик Матьземли и сумела утаиться от собственных жриц, помогая маленькому сородичу — потому что шли от Исторического музея, гуськом, старомодно держась за руки по двое и стараясь не отставать, тихие немосковские дети с серьезными лицами. Целый класс приехал на экскурсию в Кремль. Они миновали фонтаны, опасливо косясь на толпу, и остановились перед мемориалом. С аллеи не было слышно, что говорит экскурсовод, но дети слушали его, слушали и смотрели — более строгие, нежели скованные среди огромной страшной столицы — смотрели и слушали, думали и чувствовали, пытались представить, как это было и где, когда и почему, что за человек навеки лег здесь, что он думал, решаясь на смерть… Под конец одна из девочек, должно быть, особо ответственная отличница, на подгибающихся ногах шагнула вперед и положила на камни гвоздику.

Женя повело. Он зашатался, тихо поскуливая, и повис на руке Ксе.

Шаман подхватил божонка и прижал к себе, надеясь, что жест сойдет за дружеское объятие; а то и за братское сойдет — пришло в голову, что они могут показаться родичами, сущие дед и два внука…