Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

Но антропогенных богов тоже создают люди — огромные массы людей, говорящих на одном языке, многие поколения в своем сознании принадлежности к стране и народу; это очень долгий, очень сложный процесс, и все же никаких сил, кроме сил человеческого разума и души, в нем не задействовано. И тот, кто досконально изучил биологию тонкого плана, оказывается способен…

Он-то и запретил.

«Жуть какая… — жрец прикрыл глаза. — Что же делать…»

…Варвара Эдуардовна, белокурая женщина-манекен с жестяными глазами, универсальная поисковая система. Она функционировала безупречно, даже предупредила работавшего с нею адепта, что тот подвергает себя опасности. Вроде бы ее создателю безразличны проблемы жречества, он всего лишь испытывал свое творение в полевых условиях, но если так, почему вместо Охотника, простой, пусть и опасной системы, он вручил просителям столь жуткое существо, как Координатор?

Вспомнилась хищная птица, застывшая на холодной белой руке.

— Нас взяли под крылышко, — пробормотал жрец, и лицо его исказила усмешка. Парочке искусственных божеств не составит труда, пожалуй, добраться до Ивантеева, а там и до министра… и выше… Какая-то дурная фантастика получалась, захват власти безумным ученым, но ведь этот ученый уже обладал такой властью, перед которой любая другая казалась смешна, и не был безумен.

Впрочем, в последнем жрец сомневался.

— В состоянии глубокой медитации, — философски высказался Даниль, — как презренны все конституции!

Лейнид засмеялся и отсалютовал ему кружкой пива.

Они устроились в полутемном баре, в углу, подальше от изрыгающих звук динамиков. Широков пришел из института, Сергиевский — с работы. На улице вечерело, зажглись фонари; по переулкам свистел обжигающий зимний ветер. Осень возвратилась лишь на несколько дней, а потом вновь ударили заморозки, и Гидрометцентр сообщал, что до температурного рекорда остается каких-то несколько градусов. «Эх!» — только и позавидовал Лейнид, издалека приметив Даниля в «лаунхофферском» тонком плаще: сам студент, не успев свыкнуться с холодом, мерз даже в зимней, на меху, куртке.

За первые полтора десятилетия существования МГИТТ ни один выпускник не удостаивался приглашения в аспирантуру: для этого, помимо научного склада ума, нужен был высший уровень контактерских возможностей, а совпадения редких даров встречаются еще реже. Поговаривали, что уровень требований завышен и пора бы это исправить. Лейнид гадал, снижали ли уровень, когда в позапрошлом году в аспирантуру пригласили Сергиевского, а в прошлом — Эрдманн, но спрашивать об этом у Даниля остерегался. Во всяком случае, научным руководителем у обоих был Лаунхоффер, а он никогда и ни к кому не снижал требований.

— Ну как, — спросил Лейнид, — договорились?

Даниль кивнул, прихлебывая из кружки.

— Спасибо, — сказал он. — Ты меня просто спас со своим одноклассником. Я не хотел в контору обращаться — они там, во-первых, деньги лишние слупят, а во-вторых, если я сам не знаю, что мне нужно, им-то как объясню? Знакомых шаманов у меня, понятно, нет, откуда им взяться? Вообще удачно получилось, — Сергиевский взял с тарелки ломтик острого сыра. — У Ксе сейчас смена, а со следующей недели он, сказал, отпуск за свой счет берет. Ну и поедем, посмотрим.

— Ясно.

Широков сознавал, что пялится на аспиранта как на льва в зоопарке, но поделать с собой ничего не мог. Сергиевский отнюдь не пытался ставить себя выше окружающих, он просто умел больше, знал больше, больше мог. Лейнид был на несколько лет старше Даниля, но невольно смотрел на него снизу вверх.

— Слушай, — подавшись вперед, сказал он почти благоговейно, — а тебя со степенью, часом, преподавать к нам не позовут?

Для Лейнида это было как приглашение на Олимп.

Даниль призадумался и помрачнел.

— Позовут, — отвечал он со вздохом, — как пить дать и никуда не денусь. У Гены ж контракт рано или поздно кончится, а кому практику вести? У всех преподов и так по нескольку предметов…

Лейнид впал в изумление:

— А ты не хочешь?

— А чего в этом хорошего? — жалобно сказал Даниль. — Я же отказаться не смогу. Там и Аньке тоже по горло работы хватит. Еще потом дисциплину какую-нибудь брать придется, лекции составлять… Не люблю я работать, Лёнь.

— А почему отказаться не сможешь?

— Так некому больше, — пожал плечами Даниль. — Меня Ларионов уже припряг.

— Куда? — поинтересовался Лейнид.

— Да так… — поморщился Сергиевский, закуривая. — По институтским делам…

Распространяться на этот счет он явно не собирался; выспрашивать Широков не стал.

Даниль курил, разглядывая интерьер бара сквозь клубы дыма, и размышлял. После интервью с пернатым аналитиком Ящера он несколько дней ходил сам не свой и все ругал себя, что взялся за тему аномалии. Никто, конечно, не мог предсказать, сколько проблем и нервотрепки принесет ему в будущем интересная и, как казалось попервости, несложная для разработки тема — но должна же была прийти на помощь пресловутая контактерская интуиция и сообщить обладателю, что тут придется пахать. Пока что клятая интуиция только подкидывала работы. Вспоминая карту, виденную в отделе мониторинга, Даниль прикинул, что надо для начала разобраться со стихийными божествами и их отношением к аномалии, а для этого найти консультанта, профессионального шамана. Не прошло и пары дней, как он случайно встретил на крыльце института недавнего знакомого, инспектора Ростэнерго, разговорился с ним — и итогом беседы стал телефон Ксе.

Хуже того: получасом позже Даниля снова поймала Ворона. Не то чтобы он был против присутствия в своей жизни Вороны, но начинал подозревать, что Алиса Викторовна работает как Ящер, двадцать четыре часа в сутки.

— Вот ты где! — сказала она. — Специалист! Пойдем-ка.

— Куда? — испуганно пискнул Даниль, мигом почувствовав себя несчастным, сгорающим на работе человеком.

— К Андрей-Анатольичу, на совещание.

— Алис-Викторна, какое совещание? При чем тут я? — забормотал Даниль, но его уже тащили за рукав, дробно стуча каблучками по мрамору лестницы.

— Ты же аспирант! — увещевала Ворона. — Скоро преподавать начнешь, вот считай, вливаешься в коллектив.

«Что-о? — мысленно возопил пойманный. — Ничего я такого не обещал! У меня работа уже есть! Я вообще как Лаунхоффер, учить не люблю!» Но кабинет ректора близился, и сам седогривый Ларионов показался из-за дверей: возражать следовало в другой час.

— Вот! — торжествующе воскликнула Воронецкая, предъявляя добычу. — Привела!

— Молодец! — по-военному четко одобрил ректор и улыбнулся. — Здравствуй, Даниль, прости, что побеспокоили. У тебя будет пятнадцать минут?

— Что вы, Андрей Анатольевич, — скис аспирант. — Никакого беспокойства. Конечно. А… что, какая-то проблема возникла?