Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

А флаг–адъютант Мозер с детства бредил космосом и очень хотел совершить где–нибудь в Пространстве настоящий героический поступок. Можно даже с травмой, физической, а лучше еще и с психической, что уж совсем круто. Прийти на выручку, спасти коллег, разнести врага в мелкие клочья, уползти домой на разбитом отражателе и, ступив на твердую землю, с облегчением сказать: «Я сделал все, что мог». Но вот как раз сделать все, что в его силах, прожить отрезок жизни на пределе возможного и вернуться из смертельного боя живым Мозер оказался не способен. И до сих пор страдал по этому поводу комплексом неполноценности. А по пьяни даже горько расстраивался. Хотя, по большому счету, не был ни в чем виноват.

Молодую смелость флаг–адъютанта хватил столбняк пятнадцать лет назад. Мозер, тогда еще лейтенант, ждал на орбитальной базе погрузки на скаут «динАльт», куда был приписан вторым навигатором. И увидел заходящий на стыковку легендарный круизер «Лок фон Рей», совершивший фантастическое погружение в Юпитер. Мозер знал нескольких ребят с «Фон Рея», в том числе Эндрю Вернера, и поспешил к шлюзу, благо его офицерское звание позволяло ходить везде и совать нос в чужие дела.

А из шлюза выплывали бесчувственные тела в запечатанных спецкостюмах, смотанные между собой электрическим шнуром, чтобы ветром не сносило. Второе, третье… Когда Мозер досчитал до пятидесяти, ему стало плохо. А когда вслед за телами вышли на своих ногах, с трудом цепляясь подошвами за магнитный пол, десять относительно здоровых астронавтов, Мозер не рискнул подойти к ним.

Впереди шел капитан Успенский, еще не подозревающий о том, что месяцем позже он навсегда получит свое знаменитое имя «Рашен». Впрочем, скажи это Успенскому тогда, он бы и ухом не повел. Капитан был вообще никакой, если не сказать жестче. А следом показался Вернер, и в глазах его сквозило плохо скрываемое безумие.

Мозер отступил на шаг, потом еще, а потом не выдержал и удрал. Он не бежал с флота, вовсе нет, только что–то он в этом проклятом шлюзе навсегда потерял. То ли молодость, то ли готовность рисковать и жертвовать собой. То ли, как он безуспешно уверял себя позднее, глупость. Для очистки совести Мозер дважды сходил на «динАльте» к Марсу и один раз к Венере, но судьба почему–то берегла кораблик от серьезных неприятностей. Может, потому, что командовал на нем Эбрахам Файн. Но Мозер почувствовал, что вероятность катастрофы накапливается, и подал рапорт на переподготовку. Не успел он год проучиться на штабного аналитика, как «динАльт» схлопотал в Поясе сквозную пробоину. Спасла мечущийся в дыму и огне экипаж только находчивость техника, который оказался возле самой дырки и хладнокровно заткнул ее кулаком. Узнав об этой истории, Мозер напился вдрызг и навсегда успокоился.

Он сделал нормальную карьеру в штабе Задницы, участвовал в планировании ряда удачных операций, считался толковым разработчиком и приятным в общении человеком. Потом Эссекс рекомендовал его во флаг–адъютанты. Рашену нельзя было врать, и на вопрос, отчего Мозер пошел в штабные, он выложил адмиралу историю про шлюз. Адмирал ему посочувствовал и сказал: «Ладно, принимай дела». Сначала Мозер был от счастья на седьмом небе, работал не за страх, а за совесть и, сам того не замечая, приобрел блестящую репутацию. В Адмиралтействе на толкового и исполнительного Мозера нарадоваться не могли. Но потом картину стала портить его излишняя близость к строптивому русскому. Будучи передаточным звеном между командиром группы F и адмиралом флота, Мозер постоянно ходил по лезвию, рискуя подставиться и с той, и с другой стороны. А когда на твоего начальника стараются оказать давление через тебя самого…

В последние дни ситуация усугубилась. И сейчас, двигаясь к адмиралу с дурными новостями, Мозер нарочно замедлял шаг. Он все прикидывал, когда именно умнее попросить Рашена о переводе вниз и как эту просьбу изложить.

А драпать было самое время. Потому что история с отправкой «Рипли» на Цербер пахнет дурно и Рашену того и гляди оторвут его чересчур умную русскую башку.

* * *

На двери каюты старшего навигатора Кендалл была красным фломастером нарисована конфетка. Рисунок явно делался в одно движение, на ходу, но яркая линия, небрежно брошенная на белый пластик, выдавала недюжинный талант.

Вернер задумчиво ткнул пальцем кнопку вызова, и дверь тут же распахнулась.

– А у нас на «Тушканчике» маньяк, – сказал Эндрю, невольно провожая глазами уплывающую в стену конфетку. – Здравствуйте, капитан. Извините, я немного запоздал… – Он перевел взгляд на стоящую в дверном проеме девушку и с трудом поборол желание схватиться за сердце, которое вдруг основательно защемило. Он не думал, что соскучился по Иве до такой степени. И вообще, он еще не опомнился от бестолковой перепалки с Мозером. Всю дорогу до каюты Эндрю пытался в мыслях примерить себя на место флаг–адъютанта, а Мозера – на свое. Не вышло.

– Здравствуй, – сказала Ива и отступила назад. Судя по ее виду, она тоже пребывала в легком замешательстве. – Ну, что стоишь, заходи. А маньяков у нас полкорабля.

– Да нет! – отмахнулся Эндрю. – Вот, посмотрите, что у вас на двери нарисовано.

– Мы, кажется, были на «ты», – напомнила Ива, выходя в коридор и закрывая дверь. – Ого! Слушай, это откуда?

– Понятия не имею. – Эндрю все–таки поднял руку и потер ноющую грудь. Никогда с ним раньше такого не было. Странное ощущение, как будто всем телом он что–то предчувствовал. Нечто грандиозное и даже пугающее.

Ива стояла в шаге от него, совсем близко, и Эндрю с умилением подумал, какая она трогательно маленькая, уютная и домашняя в легком спортивном костюме и босиком. Ему вдруг безумно захотелось положить девушке на плечо сильную уверенную мужскую руку и защитить Иву сразу от всего на свете. Но рука его плохо слушалась.

– Н–да–а, – протянула Ива, разглядывая конфетку. – Художник. Бывают ведь талантливые люди… Один росчерк, а сколько экспрессии. Вот бы его, негодяя, поймать! Чтобы в наказание приличную картину для кают–компании написал!

– Вы руку не узнаете?

– Слушай, Энди, ты меня достал, – сказала Ива, поворачиваясь к нему лицом. – Не «вы», а «ты».

– Я больше не буду, – скромно пообещал Эндрю. – Узнаешь руку?

Ива еще раз посмотрела на рисунок, покачала головой, открыла дверь и махнула Вернеру – заходи.

– У него пристрастие к красному цвету, – объяснил Эндрю, шагая через высокий порог с вакуумным уплотнителем. – Это же его художество в бассейне–то.

– Может быть, – кивнула Ива, приказывая двери захлопнуться. – Очень даже может быть…

– Элементарная графологическая экспертиза, – не унимался Эндрю. Он был по–прежнему несколько смущен, хотя сердце уже отпустило. – Есть же образцы почерка всего экипажа. Достаточно отсканировать эту конфетку и поставить компьютеру задачу. Наверняка в Сети есть какой–нибудь подходящий софт. Нужно его только найти и скачать наверх. Правда, у нас вспомогательные компьютеры слабенькие, но это ерунда. Ходовому процессору работы будет на пять секунд.