Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

– Убирайтесь! – рявкнул капитан. – И посмотрите, что там. Пришлите назад этого кретина, в конце концов!

– Вы меня собираетесь вести в ходовую рубку или как? – спросил Эндрю. – Не исключено, что у нас времени в обрез.

– Мы… – начал было капитан, но договорить не успел.

Каюту потряс мощнейший взрыв. Кресло, в котором был Эндрю, сорвалось с креплений и вместе с седоком шмякнулось о стену.

Когда Эндрю пришел в себя, первым, что он увидел сквозь застилающий глаза туман, оказалась унылая физиономия главврача.

– Здрасте, доктор, – сказал Эндрю. – А что это вы тут?..

– Лежите, не двигайтесь. Вторая контузия у вас за день…

– А когда была первая? – удивился Эндрю. – Что происходит? В нас попали?

– Попали, не сомневайтесь. В вас, лейтенант, попали точно.

– Не помню, – вздохнул Эндрю. – Война, что ли? Гадость какая…

Тут доктора отодвинули, и в поле зрения возникли какие–то полузнакомые ухмыляющиеся морды.

– Ну, ты везунчик, лейтенант! Поздравляем с днем рождения! Считай, у тебя жизнь заново начинается…

– Я знаю, что у меня начинается, – сказал Эндрю сварливо. – Динамическая невралгия на почве серьезной подрывной контузии, вот что у меня начинается. Вы лучше, мужики, отойдите – а то еще сблюю…

– Похоже, он совсем не рад нас видеть, – заметила одна из морд.

– А от этой, как ее… нервалгии – что, на самом деле блевать тянет?

– Меня от твоей рожи блевать тянет. Пойди умойся, подрывник хренов. Эй, лейтенант, гляди, сколько пальцев?

– Восемь, – сказал Эндрю. Зрение нормализовалось, но чувствовал он себя по–прежнему хуже некуда. Кроме того, он совершенно не понимал, где находится и что творится вокруг. Особенно его беспокоило присутствие вооруженных десантников, возбужденных и с ног до головы вымазанных в саже. А у сержанта, который разговаривал с Эндрю, на щеке запеклась кровь.

– Не свисти. Один палец. Ты меня узнаешь? Я сержант Вайль, из разведки. Помнишь?

– Ты случаем не тот Вайль, который второго навигатора в унитазе топил?

– Он самый! – обрадовался сержант. – Ну, уже легче. Тебя как, на самом деле тошнит? Голова кружится?

– А голова – это где?

– Между ног. Господа, по–моему, он в порядке. Доктор, что скажете, можно ему шевелиться?

– Если жить надоело – пожалуйста.

– Что за похоронные настроения, доктор?! Вас, кажется, еще не убили.

– Сейчас не убили – потом убьете, – сообщил врач ледяным тоном.

– Слушай, ты, зараза, – вмешался кто–то. – Если лейтенант помрет, ты в натуре будешь не жилец. Так что давай, не выдрючивайся, а ставь его на ноги.

– Я сделал все необходимые инъекции, – произнес врач подчеркнуто спокойным голосом. – Лучше, чем сейчас, в ближайшее время ему не будет.

– Хреново, – заключил сержант. – Ладно, главное, чтоб не загнулся. Лейтенант, мы тебе сейчас носилки изобразим, так что все будет ОК. Ты лежи, отдыхай. Ну, куда мы его…

– Мужики, а мужики? – позвал Эндрю. – Что творится, а?

– Да сам не пойму, – коротко ответил сержант. – Так, господа, взяли!

Эндрю осторожно приподняли и уложили на что–то жесткое. Судя по всему, это была крышка стола.

– Что значит – «сам не пойму»? – спросил Эндрю. Импровизированные носилки выволокли в коридор, и глазам Вернера открылся изувеченный потолок. Обшивка вся была в оплавленных дырах, и сквозь них просвечивали коммуникации.

– Ну, как–то все по–дурацки вышло, – начал объяснять сержант. – Ваш старпом часом не гомик был?

Эндрю утвердительно хмыкнул. Он сам от старпома неоднократно отмахивался подручным инструментом. Старпом был мужик любвеобильный, и тесных отношений с коммандером Фушем ему, видимо, не хватало. «А почему это о старпоме говорят в прошедшем времени?» – подумал Эндрю. Но спросить не успел.

– Я так и думал, – кивнул сержант. – Одни неприятности от этих деятелей. Короче, лейтенант, ваш старпом одного нашего парня в душевой пристрелил. Мы его, гада, поймали и отрихтовали слегка. Конечно, не до смерти, ты сам знаешь, у нас с этим строго, никакого самосуда, ничего подобного. Но ребята очень уж на вас, астронавтов, осерчали. И, значит, как раз уже собрались его дежурному сдать – а тут другие ваши набежали. И понеслось… Является дежурный, мол, почему нападение на офицера, все под арест, буду стрелять – а ему в репу ка–ак звезданет кто–то… Короче, через пару минут уже разобраться в том, кого бьют, никакой возможности не было. Все огребли – и ваши, и наши. Объявляют боевую тревогу, чтобы, значит, прекратить мордобитие, а в казарме уже пальба – шмаляют по нам из пистолетов, будто в тире. Мы их, ясное дело, забили, вызываем полкана – мол, разберись, защити, не виноваты же, – а он заперся и орет, что всем нам теперь хана. Типа измена, и все такое. И тут появляется этот мудак, коммандер Фуш, и с ним еще какие–то ваши уроды. С лазерами. Короче, принялись нас убивать. Ну, и все. Я же говорю – везучий ты мужик, лейтенант.

– Ну, вы даете… – с трудом выговорил Эндрю.

– Сами удивляемся, – вздохнул сержант. – Ты сейчас единственный, кому на этой барже трибунал не светит.

Носилки догнал кто–то огромный, гулко топающий, и в поле зрения Вернера появилось новое лицо. Этого человека Эндрю опознал сразу – Банни, капрал из взвода связи. И тут же в голове у Эндрю проснулись какие–то обрывочные воспоминания. Внутренне он весь напрягся, потому что воспоминания были нехороши.

– Живой! – выдохнул Банни. – Отлично. Порядок. Ты как, лейтенант?

– Дженни, – сказал Эндрю, – где?

– Извини, лейтенант. – Банни помрачнел и насупился.

– Что значит «извини»?

– Ну… Извини, и все тут.

– Какие же вы гады… – прошептал Эндрю и крепко зажмурился.

– Мы не виноваты, – сказал Банни тоном обиженного ребенка. – Это ваши. Ее лазером. Сразу, наповал. Думаешь, мне не жалко?

– Приехали, – сказал Вайль. – Осторожнее, господа. Взяли.

Сильные руки подняли Вернера и усадили во что–то мягкое и пружинящее. Эндрю открыл глаза. Их застилали слезы. Ему деликатно сунули в руку салфетку.

– Давай потом все это, а? – попросил Вайль. – Так уж вышло, сделанного не воротишь.

– Точно, – поддакнул Банни. – А ты сейчас отвечаешь за корабль. Больше некому.

Эндрю вытер лицо и отбросил салфетку. Он сидел в ходовой рубке, в кресле старшего навигатора. И одного взгляда ему хватило, чтобы понять – в рубке тоже шел бой. Здесь было много крови, и большая часть аппаратуры нуждалась в замене. Повсюду шлялись десантники, с любопытством поглядывая на экраны и пиная ногами обломки техники. Из–за резервного пульта торчали чьи–то ноги в обгоревших башмаках. Одна подошва еще слегка тлела. Эндрю показалось, что это лежит навигатор Камински, и ему вдруг стало окончательно нехорошо. Происшедшее не вогнало его в ужас. Он просто разозлился. Тупая сила штурмовой пехоты наконец–то разбудила в душе ненависть. Безмозглая мощь, убившая Дженни. Бестолковая агрессия, чуть не угробившая его самого. Бессмысленная ярость, поставившая на край пропасти даже себя, но до этого искоренившая все, что считала чужим и неправильным.